Ковчег завета

Такого рода сведения мне еще не попадались, и я знал, что плыву против течения, против мнения ученых, пытаясь найти их. Тем не менее я прозондировал почву среди знакомых мне представителей ученого мира в попытке узнать, не пропустил ли я чего-нибудь важного.

Вскоре я получил по почте труд некой Жаклин Пирен, опубликованный в 1989 году на французском языке Страсбургским университетом гуманитарных наук. Его прислал мне профессор египтологии одного крупного британского университета. Сопроводительная записка гласила:

«Посылаю вам фотокопию статьи Жаклин Пирен, обсуждавшейся на недавней конференции в Страсбурге.

Откровенно говоря, я считаю, что в научном плане она несколько переборщила. Человек она очень способный, знает древнеарабские документы, но высказывает (по мнению многих из нас) невероятные мысли о древнеарабской хронологии и письменности. Это эссе очаровательно, но, боюсь, скорее фантастично, нежели исторично. (Бистон, насколько мне известно, резко критиковал его на недавней сессии Семинара арабских исследований, а он человек в целом здравомыслящий, но не непогрешимее всех нас.)».

Я, естественно заинтересовался, почему профессор посчитал, что статья знатока «древнеарабских документов» может иметь какое-то отношение к моему исследованию. После перевода статьи на английский я понял, почему он так посчитал, как и то, почему академический мир враждебно отреагировал на соображения Жаклин Пирен.

Если свести довольно запутанный тезис к сути, то она начисто опровергала мнение ученых, изучавших отношения между Эфиопией и Южной Аравией: не сабеи оказали влияние на Эфиопию из Йемена, а, наоборот, Эфиопия оказала влияние на Южную Аравию:

«Сабеи… сначала прибыли в эфиопскую провинцию Тиграи и попали в Йемен через Красное море… Это единственный вывод, хоть и абсолютно противоположный всем признанным точкам зрения… объясняющий факты и позволяющий оценить их должным образом».

Далее Пирен доказывала, что родиной сабеев был северо-запад Аравийского полуострова и что большое их число эмигрировало оттуда в Эфиопию («через русло реки Хаммамат и вдоль Нила») двумя отдельными волнами — первая около 690 года до н. э. и вторая около 590 года до н. э. Почему они эмигрировали? Потому, что не желали платить дань ассирийскому завоевателю Синаххерибу в первом случае и вавилонскому завоевателю Навуходоносору — во втором.

Этот тезис не столь уж притянут за уши, как может показаться: в своих кампаниях Синаххериб и Навуходоносор не ограничились нападениями на Иерусалим, но проникли на северо-запад Аравии, где действительно могли столкнуться с племенами сабеев и вытеснить их. Это я уже знал, но не был в состоянии ни забраковать, ни оправдать остальные доводы Пирен, а именно: что ее сабеи-беглецы пробрались в Эфиопию по долине Нила, а затем мигрировали дальше — через Красное море в Йемен.

Важность утверждений Пирен для моего исследования не исчерпывалась этим доводом, каким бы интересным он ни был. Мое внимание привлек — и в конце концов убедил меня в правильности выбранного направления — ее анализ найденной в Эфиопии сабейской надписи, датированной VI веком до н. э. Переведенная лингвистом Шнайдером и опубликованная в малоизвестном труде «Эпиграфические документы Эфиопии», эта надпись восхваляла сабейского монарха, назвавшегося «благородным царем-воином» и хваставшегося тем, что в созданной им на севере и западе Эфиопии империи он царствовал «над Даамат Савской» и над «белыми и черными БРс». «Кто такие были эти «БРс», задалась вопросом Пирен: