Ковчег спасения

Очнулся он уже без скафандра, в элегантном кресле из кованого черного железа, стоящего на чем-то неимоверно древнем, прочном, объемистом. Понял, что находится уже не на корабле Зебры, а на планете. Сине-серый мрамор под креслом испещряли удивительно разнообразные прожилки, ветвящиеся, завихряющиеся, сплетающиеся, словно газовые потоки в невероятно причудливой межзвездной туманности.

– Добрый вечер, мистер Клавэйн! Как себя чувствуете?

Это не голос Зебры. По мрамору неторопливо шлепают босые ноги. Клавэйн поднял голову, осмотрелся. Вокруг огромная оранжерея. Между колоннами черного, испещренного прожилками мрамора – рассеченные множеством изящных средников окна, тянущиеся от пола до самого верха, изгибаясь, образуя купол в десятках метров над головой. Почти до самого свода поднимаются решетки-шпалеры, увитые ярко-зелеными лозами. В выемках стоят горки или целые контейнеры с землей, где растет уйма всякого-разного, большей частью Клавэйну неизвестного. Он распознал лишь апельсиновые деревья и нечто похожее на эвкалипт. Над креслом склонялось растение, похожее на плакучую иву, с длинными тонкими ветвями. Плотная их занавесь не давала рассмотреть, что за ними. Прямые и винтовые лестницы тянулись к галереям, опоясывающим и пересекающим оранжерею. Где-то неподалеку, невидимая, журчала вода, словно из небольшого фонтана. Воздух был не холодным и разреженным, а просто свежим.

Перед Клавэйном появился мужчина. Ростом с него же и одет в темное. Но на этом сходство заканчивалось. Судя по лицу и коже, физиологически мужчина был на двадцать-тридцать лет моложе Клавэйна. Накачанный, но не до той степени, когда мускулы кажутся нелепо гипертрофированными. Носил он узкие черные брюки и черный же халат до колен, собранный в талии. Ноги босые, шея открытая. Он встал перед сочленителем, сложив на груди руки, и уставился с любопытством и легким разочарованием.

– Я же просил… – заговорил мужчина снова.

– Вы наверняка обследовали меня, – перебил Клавэйн. – Разве я могу рассказать больше о моем состоянии, чем вам уже известно?

– Кажется, вы не очень довольны?

Мужчина говорил на каназиане, но слегка затруднялся с построением фраз.

– Не знаю, кто вы и чего хотите, но вряд ли представляете, какой вред нанесли.

– Вред?

– Я дезертировал, чтобы попасть к демархистам. Вы перехватили меня. Но, полагаю, для вас это не новость.

– Не знаю, что именно вам сказала Зебра. Действительно, мы кое-что знаем о вас, но далеко не все, что хотели бы выяснить. Потому вы сейчас здесь, в качестве гостя.

– Гость? Надо же.

– Признаю, мы слегка вышли за рамки того, что принято называть гостеприимством. Но я бы не хотел, чтобы вы считали себя пленником. Вы не пленник и не заложник. Вполне возможно, мы отпустим вас в самом ближайшем будущем. Полагаю, ущерб вашему делу в таком случае будет не очень велик.

– Скажите, кто вы! – потребовал Клавэйн.

– Охотно. Но сперва не пройдете ли со мной? Уверен, вы насладитесь открывшимся видом. Зебра сказала, вы не впервые в Городе Бездны. Но ручаюсь, такая перспектива вам еще не открывалась. – Мужчина наклонился, протянул руку. – Пойдемте. Обещаю ответить на все вопросы.

– В самом деле на все?

– По крайней мере, на большинство.

Взявшись за руку незнакомца, Клавэйн встал. Осознал, насколько он еще слаб. Держался на ногах с трудом, но идти мог. Мрамор холодил босые подошвы. Сочленитель вспомнил, что оставил свою обувь на корабле демархистов, облачаясь в скафандр.

Мужчина подвел Клавэйна к винтовой лестнице:

– Сможете подняться? Оно того стоит, уверяю. Внизу окна слегка запылены.

Сочленитель последовал за ним по тонкой ажурной лестнице до галереи. Та вилась между шпалерами, петляла. Клавэйн скоро перестал понимать, в каком направлении они идут и откуда начинали путь. Сидя в кресле, внизу, он видел за окном лишь расплывчатые очертания, бледный охряный свет, придававший всему тона меланхолии. Наверху окна и в самом деле были прозрачнее.

Мужчина подвел его к перилам:

– Смотрите же, перед вами Город Бездны! Я пришел в него, познал его и, хотя до сих пор не полюбил, уже не питаю к нему той ненависти, с какой относился в первые дни моего пребывания здесь.

– Вы не местный?

– Нет. Как и вам, мне довелось немало постранствовать.