Ковчег спасения

Впрочем, по меркам газовых гигантов Рух не представляла собой ничего странного. Вокруг – обычная семейка спутников, большинство – куски льда с остановленным приливными силами вращением, всегда обращенные к гиганту одной стороной. Поверхность лун погорячее испускала ионы, формируя вокруг гиганта тороидальные потоки плазмы, удерживаемой мощнейшим магнитным полем. Каменных спутников там не было, поэтому операцию по добыче сырья пришлось устраивать в другом месте. Имелись и кольца со своеобразными резонансными проявлениями – выступами-спицами, небольшими сгущениями. Но подобное Вольева наблюдала и раньше.

Чего же хотят ингибиторы? Что произойдет, когда потоки материи прибудут к Рух?

– Капитан, я уверена: вы меня понимаете. Представляете, что именно происходит в системе. Чем бы черные машины ни занимались, это для нас плохо. Это орудия уничтожения. Они истребляют разумную жизнь. Вопрос в том, можем ли мы сопротивляться.

Вольева замолчала, собираясь с мыслями. Пока кататоническую реакцию не спровоцировала, и это хорошо. По крайней мере, капитан позволил рассказать о пришельцах и угрозах. Но с другой стороны, пока Илиа не касалась тем, обычно и вызывающих ступор.

Что ж, теперь – или никогда.

– Капитан, думаю, мы можем сопротивляться. Если не победить, то хотя бы сильно помешать.

Она глянула на браслет, – кажется, на корабле пока не происходит ничего необычного.

– Я говорю про нападение на черные машины. Не думаю, что существа, разобравшие три планеты чужой системы и не удосужившиеся притом хотя бы представиться, способны внять доброму слову.

Вот, началось! Где-то вдали завибрировало, задрожало. Такое случалось и раньше, несло некий смысл, но какой именно – Илиа пока не выяснила. Конечно, это сигнал от населяющего «Ностальгию» разума, и вряд ли приятного свойства. Похоже на знак раздражения, как глухой рык потревоженного пса, желающего, чтобы его оставили в покое.

– Капитан, я понимаю, как вам трудно. Честное слово, понимаю и сочувствую. Однако действовать нужно без промедления. Мне видится только один вариант – пустить в ход наше «адское» оружие. У нас тридцать три единицы, а если сумеем вернуть и перезарядить шесть применявшихся против Гадеса, будет тридцать девять. Но думаю, хватит и тридцати трех, если использовать их правильно.

Дрожь усилилась, затем исчезла. Ага, удалось затронуть чувствительную струнку! Капитан еще слушает…

– Наверное, потерянная на краю системы пушка была самой мощной, но шесть стрелявших по Церберу, по моей оценке, из слабейших. Думаю, мы управимся и с оставшимися. Знаете, капитан, что я придумала? Ударить по выпотрошенным планетам. Девяносто процентов извлеченного материала еще на орбитах вокруг них, хотя с каждым часом все больше перекачивается к Рух. Основная масса черных машин тоже находится вблизи планет. Внезапно атаковав, мы можем их уничтожить. В крайнем случае мы рассеем сырьевые запасы.

Илиа заговорила быстрее, опьяненная собственными словами:

– Машины, возможно, перегруппируются, но им придется искать новые планеты для разборки. А мы и там их разобьем. Разнесем в клочья все потенциальные источники твердой материи. И тогда они ничего не смогут сделать с газовым гигантом! Шанс у нас отличный, но есть одна загвоздка. Капитан, мы нуждаемся в вашей помощи!

Снова Вольева посмотрела на браслет. Ничего особенного. Можно вздохнуть с облегчением, но больше не стоит провоцировать капитана. Обсуждение возможного сотрудничества зашло дальше, чем предполагалось. Причем намного дальше.

Вдали раздался рев вихря, яростно несущегося по километрам коридоров.

– Капитан! Не надо!

Поздно.

Ураган ворвался в рубку, швырнул Илиа на пол. Вырвал из пальцев сигарету. Вместе с ней в смерче закрутились крысы и подхваченный в коридорах мусор.

Дышать стало трудно.

– Капитан… я не хотела…

Ветер покатил ее по полу, беспомощную, нелепо размахивающую руками. Рев был невыносим, словно в нем звучала вся боль Джона Бреннигена, скопившаяся за долгие годы.

Затем ураган стих, мусор улегся на пол. Вряд ли капитану понадобилось выпускать воздух наружу для этого небольшого представления. Должно быть, он открыл отсек в трюме, где обычно поддерживался вакуум. Но эффект был такой же, как от утечки при разрушении корпуса. Очень сильный удар по нервам.

Илиа Вольева встала. Кажется, все кости целы.

Она отряхнулась, достала новую сигарету. Курила минуты две, пока не успокоилась настолько, насколько вообще можно успокоиться в такой ситуации.

Заговорила опять, терпеливо, как при общении с истеричным ребенком: