Ковчег спасения

– Даже если Клавэйн достигнет Йеллоустона, имеющиеся у него сведения не дадут ощутимой выгоды ни врагу, ни Феррисвильской конвенции. Если захотят, они попытаются заполучить «адское» оружие. Но у нас есть «Пролог» и машины, подавляющие инерцию. Они дают нам решительное преимущество. Каких бы союзников Клавэйн ни нашел, он обречен на поражение.

Голос молчал. На мгновение Скади показалось, что ее оставили в покое.

Она ошибалась.

– Так ты считаешь, что он может быть жив?

– Я… – Скади растерянно запнулась.

– Лучше бы он оказался мертвым. Иначе мы очень разочаруемся в тебе.

Он держал раненого кота. Позвоночник был перебит, задние лапы бессильно свисали. В его пасть был засунут наконечник пластикового шланга, выходящий из резервуара в скафандре. Ноги Клавэйну придавило тоннами камня. Ослепший, обожженный кот страшно мучился. Но расстаться с жизнью ему не давал человек.

Клавэйн пробормотал, скорее обращаясь к себе, чем к животному:

– Нет, приятель, ты будешь жить, хочешь того или нет.

Голос звучал так, будто терлись друг о друга листы наждачной бумаги. Клавэйну страшно хотелось пить. Но в резервуаре осталось совсем не много, и сейчас была очередь кота.

– Пей, гаденыш. Зря, что ли, ты так долго протянул.

– Позволь мне умереть, – прохрипел кот.

– Извини, дружок, но умереть я тебе не дам.

Вдруг он ощутил движение воздуха – впервые за все время, пока лежали вместе с котом под развалинами. Издалека донесся мощный грохот бетона и металла. Подумал: хорошо, если обвалились внутренние перегородки, а ветер вызван соединением воздушных пузырей. Если рухнула наружная стена, желание кота скоро исполнится. Тогда пузырь быстро исчезнет, и дышать придется марсианской атмосферой. По слухам, умирать в таких условиях до крайности неприятно, хотя голографические ролики, состряпанные Коалицией ради поддержания боевого духа, утверждают обратное.

– Клавэйн… спасай себя…

– Пушистый, ты чего?

– Я все равно умру.

Когда кот заговорил впервые, Клавэйн посчитал это галлюцинацией. Страдающие, умирающие в одиночестве люди нередко воображают собеседников. Но запоздало понял: это и правда говорящий кот, биоинженерная игрушка богатого туриста. Когда пауки начали обстрел снарядами из вспененного металлического водорода, к причальной башне был пришвартован гражданский дирижабль. Наверное, котяра сбежал оттуда задолго до обстрела, пробрался на нижние ярусы башни и спрятался. Клавэйн считал модифицированных животных оскорблением Божьего промысла и не сомневался: эта тварь уж точно не принадлежит к числу легально созданных разумных существ. Начальство Коалиции за невральную чистоту пришло бы в ярость, прознав, что ее адепт делился водой с существом, появившимся на свет вопреки природе. Союз ненавидел генетические модификации не меньше, чем мозговые усовершенствования Галианы.

Клавэйн силой просунул наконечник в горло коту. Тот, повинуясь рефлексу, проглотил несколько капель.

– Когда-нибудь все там будем.

– Скоро будем… скоро…

– Кончай ныть и пей!

Кот дохлебал остатки:

– Спасибо…

Клавэйн снова ощутил движение воздуха, на этот раз сильнее. Вместе с ним опять донесся грохот разваливающихся стен, уже сильней и ближе. В тусклом свете биохимической лампы-грелки, включенной час назад и уже начавшей тускнеть, увидел: на полу дрожит мусор, пляшет пыль. Золотистая шерстка кота шевелилась, будто спелый ячмень на ветру. Клавэйн коснулся его головы, чтобы погладить, успокоить. На месте кошачьих глаз зияли кровавые дыры.

Было ясно: близок финал. Это не воздух перетекает из одной полости в другую. Наверняка разрушился периметр искалеченного строения. Воздух уходит в холодную атмосферу Марса.

Рассмеялся – словно колючая проволока заерзала в глотке.

– Что-то… смешное? – выдавил кот.

– Нет. Нисколько.

Сумрак пронизали лучи света. Волна чистого холодного воздуха ударила в лицо, затопила легкие.

Клавэйн снова погладил кота. Если это смерть, она не так уж и плоха.

– Клавэйн!

Его звали спокойно, настойчиво.

– Клавэйн, проснитесь!

Он разлепил веки, и это забрало половину оставшихся сил. Ярчайший свет резал глаза. Захотелось моргнуть, отчего заплывшие слизью веки немедленно слиплись бы снова. Так тянуло назад, в прошлое, пусть и жутким был сон – о заточении в тесном закутке под руинами, о медленной смерти.

– Клавэйн, предупреждаю: если не проснетесь, я…

Он распахнул глаза настежь. Впереди силуэт, пока еще расплывчатый, неясный. Голос исходил от него. Похоже, Клавэйн лежал и кто-то над ним склонился.

– Ох, мать твою! – сказала женщина. – Он то ли с ума сошел, то ли…

Послышался другой голос, зычный, внешне почтительный, но с очевидными покровительственными нотками.

– Прошу прощения, юная леди, но крайне неразумно делать преждевременные заключения. Особенно когда вы имеете дело с сочленителем.

– А то я сама не знаю, с кем имею дело!

– Я всего лишь хочу напомнить о том, что его тяжелое состояние может быть вызвано сознательно.

– Да выкинь его в космос! – посоветовал еще один голос, мужской.

– Ксав, заткнись!