Ковчег-Питер

Какое сегодня число? Представила себе дом с заколоченными на зиму окнами. Стало до смешного жаль его, словно это было живое существо. Жалко, конечно, не этот старый домик, жаль уезжать, расставаться с августовскими спокойными вечерами. А ведь первые годы я не любила здесь бывать. Но муж настаивал, повторял без конца эту банальщину: построить дом, посадить дерево, вырастить сына. Старая формула, в которой все теперь нужно поделить на два. Не настоящий дом – а летний дачный домик. Не могучий дуб – а пара яблонек. Не сын, а дочка. Почему в жизни никогда не получается так, как задумываешь? Почему все приходится делить и вычитать? А умножаются и прибавляются только болезни и разочарования. Может, у них получится лучше, у моих подрастающих, взрослеющих учеников? Вот у Антона, может быть.

А ведь и правда: раньше я не любила ездить сюда. А потом привыкла и привязалась уже к этим невысоким узловатым яблонькам, лесу, стоящему там, дальше, за поселком, к тишине по вечерам. И все-таки надо будет как-нибудь сломать эту привычку и вырваться к морю хоть на недельку. Море – это счастье. Не на пляже, конечно, среди лежащих на песке тел, суетливых мамочек, вечно жующих что-то детей и отцов, разглядывающих из-под козырьков чужих оголившихся женщин. Хорошо, что пляж – это только тонкая полоса вдоль воды. А счастье – оно там, дальше, глубже. Огромный, не зависящий ни от кого поди надводный мир, широкий, ничем не стесненный. Почему-то подумала, что выйти на пенсию – это будет, как уйти в открытое море, подальше от берега, подальше от всех и от всего. И август будет длиться без конца.

Антон

Нашел огромный белый – крепкий, на толстенной ноге, шляпка в две мои ладони, темная густо-коричневая, аромат – зашибись! Миша заревновал, сказал: это гриб старый, плохой уже. А я ножом провел по шляпке – внутри идеально гладкая белая грибная мякоть и ни червоточинки.

Грибов набрали по полной корзине. Подберезовики на длинных тонких ногах, крепкие подосиновики, золотые россыпи кудрявых лисичек, белых тоже много, но самый-самый – у меня. Присели на упавший ствол, пили чай из термоса, перекусили бутербродами и вареными яйцами. Мишина жена стала что-то расспрашивать про город. Только зачем? Куда она торопится? Скоро все равно закончится лето, закроете вы здесь ваши садовые домики, заколотите досками окна, чтобы бомжи не влезли, и покатите на этой раздолбайке в свою хрущевку. Будете ходить на работу пять дней в неделю, а по вечерам телевизор смотреть и ругаться. Пылесосить, в магазин ходить, с соседями на лестнице здороваться.

Интересно, а можно наняться сюда лесником? Всю жизнь прожил бы в этой красотище! Ходить по мягким мхам, дышать теплым сосновым духом, есть из горсти бруснику, приносить домой тяжелые корзины грибов, собирать и сушить под потолком лесные травы. Можно научиться охотиться. Если я стану лесником, мне обязательно должны выдать ружье. Научусь стрелять. Но охотиться буду только на птиц. Потому что настоящего зверя, зайца какого-нибудь, наверняка жалко убивать – он мохнатый, глаза блестящие, понятливые. У меня тоже глаза понятливые. Но меня, наверное, не жалко будет убивать.

Лидия Павловна

Только вышла с лейкой к клумбе, той, где у меня флоксы, как увидела, что со стороны поселка к калитке подходит Антон. Он тоже меня заметил, замахал рукой. Шагает довольный, в руках корзина, а сам в резиновых сапогах, в какой-то кепке. У меня, кажется, даже давление подскочило.

– Лидь Пална! Это я! Смотрите, сколько мы грибов набрали! Я вам сейчас покажу, какой я белый нашел.

– Антон? Так ты не уехал?

– Вы меня вчера уже спрашивали. Нет, не уехал пока что. Смотрите, какой гриб! Царь грибов! У вас сметана есть, Лидь Пална?

– Какая сметана, Антон?

– Ну, какая-нибудь сметана. Свежая желательно. Чтобы грибы приготовить. Хорошо бы вы еще картошечки сварили. Давайте так: вы чистите картошку, а я – грибы. Только когда будете картошку варить, вы обязательно бросьте в воду пару долек чеснока. И можно еще лаврушечки немного. Для аромата.

– Антон, подожди…

Но он не делал пауз, не давал слова вставить. Отгораживался от меня этой веселой болтовней, нагородил ее много, надеясь отсидеться там, как за забором. Протопал в чужих резиновых сапогах по участку, решил, что чистить грибы лучше всего на веранде, застелил стол газетами, чтобы не пачкать клеенку, потребовал кастрюлю, таз, ножик. Стал показывать свои трофеи, заставлял понюхать грибные шляпки, оценить размер, удивиться количеству.

Я больше не возражала, уступая его напору, послушно склонялась над крепкими, вынутыми из мха грибами, втягивала их вкусный острый запах, стряхивала за порог ненароком принесенных в корзинке лесных паучков, вспоминала рецепты.

– Уж разрешите, Лидь Пална, сегодня я приготовлю. Самое простое блюдо – а значит, самое вкусное. Какой смысл изощряться с едой, которая и так хорошая? Поджарим картошечки деревенской, добавим лучку, укропчика. У вас укроп тут растет? Вот и хорошо. А грибы потушим в сметане. Доставайте-доставайте сковородку, нет, вон ту, побольше. Где у вас соль?