Ковчег Марка

– Володь, погоди ты, не горячись, – забормотал Сергей Васильевич, поглядывая на Кузьмича. – Какое еще преступление, Виноградова вовсе другим ножом зарезали, ты что, не помнишь?.. Я заходил… когда ж я заходил?.. наверное, поглядеть чего-нибудь. Убей меня, не вспомню, Кузьмич!.. А нож мой, точно мой.

Кузьмич кинул ему нож, тот поймал.

– Приметный такой ножичек, – сказал Павел. – Ты бы на нём еще свою фамилию вывел.

Тут Сергей Васильевич вдруг улыбнулся широко, открыто, так, что морщинами собрался лоб.

– Так ведь он и без фамилии приметный, Паша, друг мой ситный!..

Он подтянул рукава тельняшки и аккуратно пристроил нож в наколенный карман бездонных брезентовых штанов.

– Татуировки у вас тоже приметные, я тоже такие хочу, – сообщил Петечка. – Где такие делают?

– Тебе еще рано. Подрастешь, покажу.

– У вас есть еще вопросы? – спросил Володя строго. – Или вы установили истину?

Алла так и не поняла, что случилось.

Зоя Петровна вдруг сорвалась с места и побежала, а за ней рванулся Кузьмич, так что опрокинулся тяжеленный, будто чугунный стул.

Сергей Васильевич привстал с места и переглянулся со Степаном. Петечка поперхнулся и закашлялся, а Марина ойкнула, как Женька, и уронила книжку.

Алла, на ходу натягивая пуховик, вывалилась на крыльцо, зажмурилась и остановилась.

Всё вокруг было залито тихим и сияющим предвечерним, сказочным, февральским светом. Деревья стояли не шелохнувшись, и невозможно было себе представить, что еще совсем недавно здесь мела такая метель, что Алла боялась не дойти от «большого дома» до ангара, заблудиться, потеряться, замерзнуть! Небеса над засыпанными снегом верхушками елок и лиственниц бездонны и прекрасны, лес под горой чист и тих, сугробы величественны и свежи.

Ни Зои Петровны, ни Павла не было видно.

…Куда они делись?

Какой-то странный дальний звук, крик или стон, донёсся до ее слуха. Алла скатилась с крыльца и, скользя и подъезжая на ходу, чтоб не свалиться, побежала под горку, где начиналась свежая, только вчера проложенная ратраком лыжня. Там маячила Зоя Петровна, вся вытянувшись в струнку в сторону леса и приставив ладонь козырьком к глазам.

– Зоя Петровна, что случилось? – издалека крикнула Алла.

Грохот обвалился сверху, так что Алла шарахнулась и чуть не упала от неожиданности. Со стороны ангара стремительно и плавно к лыжне съехал снегоход на гусеничном ходу.

– Где?

Зоя Петровна махнула куда-то в лес и сунула Кузьмичу винтовку. Оказывается, всё это время она держал в руках винтовку.

– Что случилось?! – подбегая, закричала Алла изо всех сил, как будто они были глухие.

Снегоход газанул, разворачиваясь, снежная пыль полетела из-под гусениц ей в лицо.

… Ну уж нет. Теперь я с вами.

Сама не понимая как, Алла прыгнула, уцепилась и оказалась на сиденье позади Павла. Вездеход сильно вильнул.

– Куда?! Назад!

Перед носом у неё были его спина и винтовка, которую он закинул за плечо.

– Я с тобой.

Он колебался одно мгновение, и она явственно ощутила его колебание, а потом снегоход дернуло вперед так, что Алла едва удержалась на сиденье. Заревел двигатель, снегоход пошел под горку, набирая скорость. Ветер засвистел в ушах, и стало страшно.

Сердце колотилось, кажется, прямо перед глазами, потому что белый свет то возникал, то проваливался в красное, а потом оказалось, что это не сердце, а красный пуховик Павла мотается у неё перед глазами.

Из-за воя двигателя ничего не было слышно, руки заледенели, заломило пальцы – перчатки она так и не успела надеть.

– Держись! Держись, сказал!..

Снегоход наддал и как будто перепрыгнул через что-то. Алла вылетела из седла, зажмурилась, удержалась, вцепившись в красный пуховик, и выровнялась. Они петляли между лиственницами и елками, и казалось, что им вот-вот придет конец, со всего маху неповоротливая машина врежется в ствол, и от них ничего не останется, кроме груды искореженного железа и чёрного дыма, поднимающегося к праздничным и безмятежным небесам!..

Снегоход уворачивался от стволов, всё быстрее, всё ниже летел под гору. Лес кружился и мотался вокруг, как в кошмаре, когда понятно, что этого не может быть, но это есть, и происходящее ужасно, потому что его нельзя изменить – ни остановить, ни проснуться, ни вырваться.

Внезапно двигатель изменил тон, снегоход встал.

– Что?! – крикнула Алла.

Павел смотрел вперед и влево, куда-то под гусеницы. Алла обмерла. По свежему чистому снегу тянулся кровавый след, и из-за стука мотора опять послышался тот самый жалобный вопль или стон.

Снегоход как будто припал и вновь пошел, набирая скорость и забирая влево. Что-то мелькнуло за деревьями, Алла не разобрала, что именно.

Проломившись сквозь кусты, они выскочили на поляну. Не сбавляя хода, одной рукой Кузьмич стал тащить из-за спины винтовку.

– Что это, Паша?!

– Волки.