Коварный заговор

Иэн был доволен своей идей, уверенный, что она сработает. Ему пришло в голову, что ни один воин или слуга не появлялся здесь потому, что сэр Питер просто не доверял им. Этим также объяснялись роскошные условия его содержания. Пока ему подаются великолепные блюда и обслуживается он со всеми церемониями, можно объяснять отсутствие Иэна его тяжелой болезнью — хотя бы неделю-две.

Воины Иэна будут удовлетворены этим объяснением. Они полагают, что за ним ухаживают оруженосцы. Это, по всей видимости, означало, что Оуэн и Джеффри содержатся где-то неподалеку, на том же этаже. И, что еще важнее, это означало, что Иэну достаточно просто освободиться и показаться воинам Клиро-Хилла:

Единственным препятствием, мешавшим полностью удовлетвориться подготовкой к освобождению, было глодавшее Иэна сомнение, сумеет ли он вырваться до того, как Элинор попадется в расставленные для нее сети. До Иэна наконец дошло, почему сэр Питер был так рад видеть его и почему его так огорчило отсутствие Элинор. Должно быть, это Гвенвинвин породил в Питере сомнения в намерениях Иэна. И если сэр Питер получил от Гвенвинвина уверения в поддержке и его желании принять от сэра Питера присягу вассала, то сэр Питер не попадет под власть Джона, когда Иэн и Элинор умрут.

Логика была проста. Время было выбрано удачно. После нескольких дней «болезни» Иэна он, естественно, дал знать Элинор, что с ее мужем плохо. Элинор приедет, подхватит ту же «болезнь», оба они умрут, а мальчики, Джеффри и Оуэн, станут заложниками, прикрывающими Питера и Гвенвинвина от Ллевелина и короля.

Иэн закрыл глаза и попытался отогнать эти страшные мысли прочь. Может, Элинор так зла на него, что не приедет. Может, она в достаточной мере подозревает сэра Питера…

— Милорд…

Иэн открыл глаза и медленно повернул голову, но со стула не встал. Он не пойдет к двери, чтобы позволить сэру Питеру увидеть, как изменился его цвет лица или как дрожат у него руки. Голос сэра Питера за дверью мог означать только, что его план оказался бесполезным. Было уже слишком поздно. Если Элинор пострадала… Безумие завьюжило в темных глубинах его мозга.

— Милорд, я передаю вам ваше оружие и доспехи. Когда вы будете готовы, я войду. Я умоляю вас позволить мне прожить ровно столько времени, чтобы я успел вам объяснить, что произошло. А потом вы сделаете со мной все, что сочтете нужным.

Застыв от удивления, Иэн смотрел на кольчугу, проталкиваемую через отверстие для горшка. Далее последовал пояс и оружие в ножнах. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы поднять все это, и тогда из-за двери протянулась палка, подтолкнувшая вооружение вперед и в сторону, туда, где Иэн мог чувствовать себя в безопасности от возможного удара стрелы.

— Это не уловка, — с мольбой в голосе произнес сэр Питер. — Я расскажу вам все через дверь, если вы не хотите, чтобы я вошел. Я только прошу, чтобы вас не обуял гнев и вы смогли понять, что я буду говорить.

— Где леди Элинор? — спросил Иэн.

— Я не знаю, милорд. Я был уверен, что она давно уже будет здесь. В первую же ночь вас искал гонец, и я отослал его. Я полагал, что, раз доподлинно известно, что вы здесь, она сразу же примчится сюда, не вынуждая меня писать письма с угрозами и лгать.

Это звучало правдоподобно. Иэн должен был бы испытать облегчение, но приступ боли охватил его. Ему казалось невероятным, что Элинор настолько ненавидела его, что даже не прислала никого узнать, что все-таки с ним стряслось. Две недели, почти две недели прошло, и нет даже письма к сэру Питеру с вопросами…

— Пожалуйста, милорд, — молил Питер, — пожалуйста, выслушайте меня. Потому что…

— Где мои оруженосцы?

— Здесь, милорд, с ними хорошо обращаются. Я впустил бы их к вам, но боялся, что они как-то навредят себе в бешенстве. Милорд, вы сможете выйти отсюда, если только пообещаете не покидать замок до тех пор, пока не выслушаете меня. Мы осаждены.

— Кем?

— Лордом Гвенвинвином. Какой я идиот! Дважды, трижды простофиля! — воскликнул сэр Питер. — Я заслуживаю любого наказания, какому вы подвергнете меня, поскольку я предал все жизненные идеалы и веру, надеясь купить безопасность своих детей, а приобрел смерть и бесчестье себе и нищету для них.

Иэн наконец встал со стула, поднял с пола меч и вытащил его из ножен. Затем он достал из футляра обеденный нож и сильно ударил им по лезвию меча. Раздался звон, сладостный, медовый и долгий. Никто не подпортил качество металла. Иэн повернулся к двери.

— Входите и рассказывайте все, что хотите.

— Поручитесь ли вы своим мечом, что не убьете меня, пока не дослушаете до конца?

— Не поручусь.

Наступила короткая пауза. Лицо сэра Питера исчезло из зарешеченного окошечка.

Иэна это уже не волновало. Он был так растерян, так разрывался между облегчением от известия, что Элинор вне опасности, и болью от того, что она оказалась безразлична к его жизни или смерти, что ему уже хотелось подольше побыть одному, чтобы разобраться в своих чувствах. Одиночество ему было не суждено, однако.