Коулун Тонг

Бетти покосилась на мистера Хуна, который уставился на нее, словно бы подстрекая окоротить сына.

— Тут не в предложении суть, — заявила мать. Отодвинув стул, она уже вставала. — Суть в цене. Расскажите ему, мистер Хун, а я пока отлучусь — схожу потрачу пенни.

Мистер Хун улыбнулся ей:

— Когда я все слажу, у вас пойдет счет уже не на пенни.

Чеп сощурил глаза.

— Простите, что вы сказали?

5

— Ну ладно, ты ему дал понять, что даже дослушать до конца не хочешь. Но зачем так грубо-то? Зачем сразу в штыки, а?

Тут Бетти прервала свою речь, чтобы набрать в рот воздуха и, округлив покрытые легким пушком щеки, подуть на свою чашку с «Майло» [10]. Они были уже дома — в Альбион-коттедже, на окутанном туманом Пике — и пили один из множества известных Вану горячих напитков, прежде чем по очереди посетить ванную и достать из сушильного шкафа (у матери и сына были отдельные полки) свои пижамы; этот ритуал отхода ко сну всегда вызывал у Чепа чувство неловкости, особенно после свиданий с Бэби или Мэйпин. Нет, он не чувствовал себя распутником или грешником, но у него появлялось ощущение, что он изменил матери, пренебрег ею. Когда какая-нибудь женщина стягивала с него джемпер, он порой говорил себе: «А ведь этот джемпер мать связала».

— Меня его предложение не заинтересовало, — сказал Чеп.

— А ты бы еще чуточку послушал.

— Я услышал все, что хотел.

В подобных ситуациях у него пробуждались неприятные воспоминания — он сознавал, что говорит отцовским голосом, и даже чувствовал себя тщедушным старичком, которого вечно пилит властная жена. Мать он любил и иногда жалел за малообразованность — бедняжка окончила всего четыре класса. Однако Чеп был просто вынужден проявлять здоровый эгоизм, чтобы не попасться в капкан сочувствия к матери с ее ранним горем — безвременной смертью Чепа Первого — и с ее нелепой заботливостью, которой она его сковала по рукам и ногам. Он часто замечал, что ее зловещие предостережения насчет местных женщин — дескать, все они одинаковы, все только о наживе думают — лишь распаляют в нем жажду, разжигают безрассудство. Вероятно, так вышло и с его отцом, если только можно верить маме-сан.

— А вот меня оно очень даже заинтересовало.

Бетти шумно отхлебнула «Майло» и, плотно сжав губы, пропустила жидкость через свои вставные челюсти, словно просто полоскала рот, не собираясь глотать.

— Такие деньги, — продолжала она.

— От добра добра не ищут.

— Ничего ты не понимаешь, — заявила мать. — Будущее колонии крайне сомнительно.

Чеп улыбнулся этой высокопарной фразе, которую произнесла мать, старуха с мокрыми от «Майло» губами.

— С будущим уже все ясно, мама. Будет Передача.

— А после Сдачи по-китайски — что? Невесть что начнется. Смешно даже — когда наш друг мистер Хун растолковывал мне свое предложение, я прямо обзевалась со скуки. А потом вдруг до меня дошло: он нам все равно что одолжение делает.

— Ничего себе одолженьице.

— Живые деньги, Чеп.

— Фирма процветает.

— Фабрика на ладан дышит.

Она говорила «фабрика», «цеха», «гоудаун» [11]; а он — «фирма» или просто «Империал». Восемь этажей: на грех жужжит оборудование и трудятся люди, еще один занят дирекцией, еще один этаж с зачехленными машинками — на замке, на остальных — склад, экспедиция, транспортный отдел.

— Теперь вся фирма наша. Благодаря мистеру Чаку. Разве это совсем ничего не значит?

— Все остальные швейники перебежали в Китай. Как нам с Китаем конкурировать?

— Через год этот город будет в Китае.

— Открыл Америку! — вздохнула мать. — Какой же ты… упертый, Чеп.

Он жестом взмолился, чтобы ему позволили договорить.

— Вот тогда мы и сможем конкурировать.

— Нам выдадут виды на жительство.

— У нас они и так есть, мама.

— Эти задрипанные птичьи права? Тоже мне документы. Я говорю о документах, где между строчек написано: «Большой Брат смотрит на тебя».

— Какая разница, что там написано? У нас еще и британские паспорта есть.

— Паспорт Великобритании — это разрешение на выезд. Захотят — возьмут их да отменят. Захотят — заставят нас принять кидай-катайское гражданство. — Бетти, шумно чмокая, набрала полный рот «Майло». — Очень даже логично. Как ты сам сказал, Гонконг будет в Китае.

— Ты говоришь, что согласна получить китайский паспорт?

— Да я раньше удавлюсь. — Бетти вновь зачмокала, и Чепу показалось, что она сейчас извергнет напиток обратно: мать озиралась по сторонам, будто высматривая плевательницу. Но нет — проглотила все, как хорошая девочка.

— Ну продадим мы все мистеру Хуну. И что дальше? — спросил Чеп.

— Вернемся в Британию и найдем достойное жилье. Что-нибудь на побережье. Бунгало-шале. На условиях полноправного владения. И поновее.

Он снова почувствовал себя ее мужем.

— Там холодно и тоскливо.

— Дешево и привольно, — отрезала она. — И у нас будет — сколько там? — миллион гиней.