Котнэппинг

— Я не вижу связи между нашими отношениями и делами полиции. Макс был… и есть — вольная пташка. Я всегда это знала, и это как раз было одной из причин того, что я… неважно. Он не забрал свои вещи, но он всегда путешествовал налегке. Его контракт с “Голиафом” как раз в тот вечер закончился. Разве не ясно, что он просто хотел уехать без меня, но не набрался смелости сказать это прямо?

— Вольная пташка. И трус, вдобавок. А вы — само постоянство. Как такая девушка, как вы, могла влюбиться в такого, как он?

— Мне этот вопрос и тогда не нравился, и сейчас нравится не больше.

— Вы были не так щепетильны, когда Кинселла играл с огнем.

— Что вы имеете в виду?

— Не имею права разглашать сведения.

— А я, конечно, должна выворачиваться наизнанку! — Темпл набрала в грудь воздуха. — Вот что я вам скажу. Макс никогда не делал того, что от него ожидали. Ему нравилось удивлять людей. Это доставляло ему подлинное удовольствие. Именно поэтому он стал фокусником. Его никогда не покидал дух детской игры. Возможно, это делало его не самым предсказуемым партнером, но жизнь с ним была чертовски интересной. Он налетел на меня, как внезапное торнадо, и не скажу, что я была очень удивлена, когда он исчез, точно облачко дыма.

— Вы его простили?

— Нет… Но исчезнуть было вполне в его характере. И не все так просто с трусостью. Фокусники рисковые люди, это часть их профессии.

— Ловкость рук и никакого мошенничества, — Молина фыркнула. — Трюки.

— Тем не менее, чтобы их совершать, нужно быть в хорошей физической форме. — Темпл покачала головой. — Вам никогда не понять такого человека, как Макс. Он не играет в игры с законом — он смеется над любыми законами и над законопослушными обывателями вроде нас с вами. Короче, он не мог погибнуть, если вас интересует мое личное мнение, лейтенант. Смерть не так быстро бегает, чтобы догнать Макса Кинселлу.

— Я по-прежнему думаю, что вы что-то скрываете. Возможно, просто тот факт, что все еще тоскуете по нему.

— Думайте, что хотите, — легкая насмешливость в голосе лейтенанта охладила гнев и горечь Темпл лучше, чем ведро холодной воды. — Послушайте, через пять минут тут будет пресс-конференция Мэвис Дэвис. Хотите на нее взглянуть?

— Вы-то явно хотите.

Темпл выбрала места в первом ряду, прямо посередине.

— Она пишет бестселлеры про медсестер-убийц. Если вам нужна не погоня за призраками, лейтенант, а подозреваемые по делу Ройяла, то ближайшие и очевиднейшие эксперты по убийствам — его авторы.

Перерыв на ланч в комнате прессы закончился внезапно. Первой вошла Клаудиа Истербрук, которая недовольно проглядывала растрепанную пачку бумаг, выискивая ошибки подчиненных. Клаудиа приветствовала Темпл и лейтенанта коротким кивком, не скрывающим неприязни: они не вписывались в шеренгу.

Ее лицо приняло привычное выражение профессионального оживления, когда в комнате появилась Лора Феннвик, сопровождающая первое блюдо вечернего пиршества прессы — Мэвис Дэвис.

Клаудиа выскочила назад в холл. Оттуда послышался ее голос, загоняющий в зал сопротивляющихся репортеров:

— Ларри! Ты клялся, что не пропустишь первое послеобеденное интервью! Я на тебя рассчитываю, марш внутрь! Элис — журнал “Граффити”, да? Вы же не хотите упустить мисс Дэвис?.. Входите, входите все, и мы начинаем!

Они ввалились внутрь — тусклые представители прессы и энергичные, но скучающие телевизионщики. Их задницы полировали сиденья складных стульев, умело сконструированные так, чтобы поддерживать обвисшие ягодицы, их внимательные уши были забиты одинаковыми вопросами их коллег и одинаковыми ответами авторов, вылетающими, как дрессированные пони, с двадцатиминутными интервалами между интервью.

Единственными лучами света в книжном царстве были многослойность Эрики Йонг[38] — и то только для половины журналистской братии — и саркастическая усмешка Уолтера Кронкайта[39] над по-прежнему нестабильной мировой политикой, когда он ввел в моду свою последнюю книгу про парусники и просоленных морских волков.

Представители прессы уставились на Мэвис Дэвис вечно завидущими глазами: какая-то Джулия Чайлд, даже без жареных куриных крылышек в качестве поддержки для прессы. Половина из них мечтала об издании собственных книг и преследовала редакторов, или торговых представителей, или друзей редакторов и торговых представителей, которых им удалось поймать за пуговицу на книжной ярмарке.

Клаудиа держала кнут наготове: свой резкий, чудовищно жизнерадостный голос. Она их поймала, загнала внутрь и пришлепнула, и… впереди четыре часа кнута.

Мэвис Дэвис предстала перед ними в кресле, элегантно обтянутом твидом, на фоне твидовой ширмы, к которой Лорна Фенник поспешно прикалывала постеры последней книги Дэвис: “Божья коровка, божья коровка”. Согласно пресс-релизу, в ней рассказывалось о рабочих буднях педиатрической медсестры-поджигательницы и о том, чем она занималась после работы. Божья коровка, сладострастно оттиснутая на обложке, была кроваво-красной, с крошечными черными черепами вместо пятнышек и подкрылками из огня.