Котдог

– Что же касается тебя… Леди Вивьерра была права. Ты слишком высоко прыгаешь. Так и разбиться недолго. А ты слишком важен. И раньше был, а сейчас так и вообще…. Что ты о себе вообразил, мальчик? Думал, если хорошо научился трахаться – так эти глупые старые сучки тебе все простят? Сучки, может, и простили бы. На то они и сучки. А мы – Леди, мальчик. Ты напрасно забыл об этом.

– И теперь меня накажут за забывчивость? – Ксант растянул саднящие губы в усмешке так широко, что стало больно. Но Старшая Леди-мать шутки не приняла.

– Нет. Наказывают щенков. А ты… Ты послужишь примером. Роскошным примером того, как не надо себя вести молодым котятам, если они хотят сохранить при себе свои яйца.

Когда такое решение принимает Комитет Защиты нравов, еще есть какая-то надежда. Да что там – вполне реальная надежда! Подумаешь, Комитет! Да кто вообще будет слушать этих старых шлюх?

Если решение принимает Совет Матерей…

Ну, тогда тоже остается надежда на то, что его все же не утвердит Старшая Мать, а без ее слова…

Если такое решение принимает сама Старшая Мать, надежды нет.

Никакой.

Впрочем, нет. Кое-какие надежды остаются даже и в этом случае.

Ксант, например, очень надеялся, что его улыбка осталась по-прежнему наглой и высокомерно-непрошибаемой. Он очень на это надеялся.

* * *

Она знала, что виновата. Страшно виновата. И будет наказана.

Пусть. Это даже хорошо. Еще одно доказательство, что она старалась не зря. А уж как она старалась!!! Ее визг, наверное, был хорошо слышен не только на обоих берегах, но и далеко в степи и лесу. В поселке наверняка слышали. Она умела очень громко визжать, если требовалось. Даже Вит ошалел немного и всё старался втянуть голову в плечи.

Она никогда не думала, что форма ритуального отказа ей когда-нибудь пригодится, это ведь только для элиты, для Вожаков, не для нее, она не думала даже, что помнит эту форму, ведь прошло уже не менее четырех сезонов с тех занятий, никому не нужных, скучных и, казалось, забытых на следующий же день. А вот поди ж ты – даже не сбилась ни разу. Даже ритм не нарушила. Добавила, правда, кое-что от себя – но это так, для пущего эффекта и чтобы не думали, что есть хотя бы малейшая возможность хоть что-то исправить.

Она визжала им прямо в лица, а они только прижимали уши и шипели в ответ с полуразобранного моста. Не будь мост разобран, она, наверное, вцепилась бы в них – руками, ногами, зубами, всем, чем смогла бы. Потому что это уж наверняка отвлекло бы их внимание. Но между целой секцией моста и островом оставалась широкая полоса воды, и ей оставалось только визжать и надеяться, что этого достаточно. И что никто из них, ошарашенных ее визгом, не обращает внимание на такую необычную вещь, как плывущий кот. И не бежит по берегу наперерез…

Это было единственное, чем она могла искупить свою настоящую вину – ту, за которую ее никогда не смогут наказать ни Вожаки, ни даже Вит. Просто потому, что не догадаются они никогда именно про эту ее вину, не сумеют и не поймут.

Вину в том, что оказалась она такой ничего не понимающей дурой…

Он был готов, она видела это. И слышала – он даже петь уже начал. Все, как у них положено. Он ведь согласился уже, а он честный, и, значит, все бы сделал, как надо. Если бы только она сама всё не испортила, не настояла, как последняя дура… Ну да, конечно, какая же свадьба без красавчика-Вита…

И кто за язык тянул, идиотку?!!

Он же все объяснял, столько раз объяснял… Ему же и в голову прийти не могло, что она так ничего и не поняла.

О, Лоранты, как же это, наверное, страшно – вдруг понять, что та, кому ты доверял, считая всёпонимающим умным и хорошим человеком и даже уже почти что своим другом, на самом деле просто полная и совершенно ничего не понимающая дура. Или же наоборот – умная дрянь, которая как раз таки все очень хорошо понимает.

И не понятно даже, что хуже.

А еще этот взгляд…

Взглядом можно куда больше сказать иногда, чем любыми словами. Всего один взгляд – и ты все понимаешь. И цепенеешь от ужаса, потому что исправить хоть что-то уже невозможно. Поздно. О, Лоранты, как же многое можно понять по случайно перехваченному взгляду!

Особенно когда предназначен он не тебе.