Кот в сапогах, модифицированный

— Просто надежду? Вы же говорили что-то о коте, который меня съест. Вот и надейтесь на него. Но имейте в виду, замок охраняют собаки. Если я вам скажу, что они злые, то ничего не скажу.

— А что вы сами такой злой? Все у вас есть, а злой.

— Да не злой я. Я персонаж, без которого современному обществу, самому себя съедающему, никак не обойтись.

— Вы еще и философ… — сник я.

Философа не переубедить, философы сами переубеждают.

— Приходится, — развел он руки. — Надо же как-то объяснять себя.

— Надо, но…

Фон Блад решительно встал.

— Ну, хватит разговоров, вам пора спать, сейчас режим, знаете ли, для вас — это главное. Попили коньячка, дымом сладеньким пропитались, а теперь спатеньки, спатеньки, жирок завязывать.

Приторно улыбаясь, он удалился. Однако не успел я прилечь, вернулся. В чистом халате, без всяких там пятен крови и с чемоданчиком в руке, как я понял, содержащим приспособления для взятия крови.

— Я ж обещал вам анализы, — сказал сукин сын, доставая и размещая последние на журнальном столике.

Что мне было делать? Я сел в кресло, протянул ему указательный палец подушечкой вверх. Сладострастно раскрыв рот, он кольнул его стальным перышком. С большим удовольствием всосал в трубочку кровь, любовно размазал по стекляшкам.

— Где вы этому научились? — спросил я, дивясь сноровке заправской медсестры.

— С животными ведь дело имеем… А с ними глаз, да глаз нужен, чтобы зоопарк внутри себя не собрать.

Закончив с кровью, он достал радиометр, промерял меня с ног до головы.

Сказал: «Да уж, до тысячи микрорентген вам как до Хургады пешком».

Взял мазки.

Выстриг прядь волос, срезал ножничками ногти на руках — было что, берег я их, не грыз, ведь для заключенного ногти — единственный шанцевый инструмент. Потом дал баночку. Стеклянную, из-под детского питания, с обидным для меня названием «Тыквенное пюре».

Отвернувшись, я, как есть тыквенное пюре, в нее помочился. Он закрыл баночку крышкой, сунул, не брезгуя, в карман (а что брезговать, когда собираешься съесть все то, из чего объект анализа выходит?), и ушел, оставив меня в растерянных чувствах.

Я не стал ложиться — был уверен, что людоед вернется. И угадал. Через пять минут он действительно появился с листками писчей бумаги в руке и сказал, глумливо улыбаясь:

— Я подумал, вам захочется почитать на ночь. Это самая моя любимая вещь, я частенько листаю ее на сон грядущий или перед обедом.

Фон Блад протянул мне листки. Что он потом говорил и как удалился, я не слышал и не видел. Все внимание, вся моя физическая сущность незримыми цепями приковались к любимой вещи Блада. Вот что я прочитал, перед тем, как в сердцах забросить распечатку под кровать:

Большая Советская энциклопедия, с добавлениями и исключениями.

Мясо, скелетная мускулатура убойных и съедобных диких животных и человека; один из важнейших продуктов питания. В состав М., кроме того, входят соединительная, жировая ткани, а также незначительное количество нервной ткани. М. называют также туши и их части (М. на костях). В зависимости от вида животного М. называют бараниной, говядиной (от устаревшего рус. слова «говядо» — крупный рогатый скот), кониной, человечиной и т. п.

Химический состав мышечной ткани убойных животных (в %): влага — 73-77; белки — 18-21; липиды — 1-3: экстрактивные азотистые вещества — 1,7-2; экстрактивные безазотистые вещества — 0,9-1,2; минеральные вещества — 0,8-1,0. Дыхательный пигмент мышц — миоглобин обусловливает тёмно-красную окраску свежего разреза куска М., а его производное — оксимиоглобин — светло-красную окраску, быстро образующуюся на воздухе.

18. Надежда в багажнике.

Квартировал я в уютной камере с видом на глухую каменную стену, освещавшуюся солнцем минут пятнадцать в день, да часок луной при ясной погоде. По ней вился хилый плющ; он придавал мне сил, несмотря на то, что любовался я им сквозь широкое, но обстоятельно зарешеченное окошко-амбразуру. «Он выполз к свету, и я выползу», — думал я в тот день, лелея надежду и боясь отвести от него глаза, ибо как только я их отводил, они утыкались в стену камеры, на которой было уже семь крестиков, выведенных мелком.

Да, к тому времени я провел в замке семь дней. Мелок фон Блад принес по моей просьбе, принес, хотя считал, что счет дням, как пессимистическое действо, наверняка ухудшит мои вкусовые качества.

* * *

Вечером седьмого дня он все-таки привел ко мне белокурую Надежду. С момента нашей последней встречи она немного похудела, став конфеткой, и мне пришлось мобилизовать всю свою волю, чтобы не привлечь ее в качестве сексуального объекта к своему организму, истосковавшемуся по телесному общению.