Кот недовинченный

– Да отвянь ты, придурок, со своим Брасселини! – буркнул альбинос. – Никаких мы с ним дел не вели.

– А от кого тогда узнали, что мы в Риме? – задал провокационный вопрос Лелик.

– Элементарно, – хмыкнула грудастная девица. – Можно подумать, испанские авиакомпании свои базы данных по билетам особо защищают. Я за двадцать минут взломала и узнала, что вы из Гранады в Рим летите. Вот мы вас в аэропорту в Риме и встретили. Делов на три рубля.

– А ведь она не врет, – победительно произнесла Катя.

Похоже, грудастая и в самом деле говорила правду, однако Ленчик бросил на тетку сердитый взгляд: мол, не мешай допросу. Он спросил у крепышки с изрядной дозой удивления (все-таки как-никак была задета его драйверская гордость):

– А из аэропорта как вы за моим «Феррари» угнались?

– Тоже мне проблема, – еще более презрительно фыркнула девица. – Что ваш «Феррари» против наших мотороллеров – особенно в римских-то пробках?

Посрамленный Ленчик насупился.

Отступил от грудастой и бросил по-английски толстяку в бабочке, словно заправский голливудский коп:

– Ладно, у меня все. Они – ваши.

«Хичкок» кивнул рыжему-веснушчатому: выполняй, мол, поступившее ранее приказание.

Тот подошел к замершим у стены альбиносу и грудастой. Молниеносно вытащил из кармана шприц, вколол его ему в шею первому. Тот стал оседать. Рыжий шагнул к крепышке. Та съежилась и прикрыла руками голову. Тогда веснушчатый гигант, не мудрствуя лукаво, вонзил шприц ей в бедро. Через минуту и она рухнула на пол.

Итак, стараниями американцев все русские бандиты были повержены.

Толстяк с недокуренной сигарой присел на кресло у компьютера.

– Кто вы? – тихо спросила его Катя.

– Мы? – переспросил «Хичкок» и пафосно ответил: – Мы – ваши освободители. Мы несем всему миру свободу, равные права и независимость.

– Особенно хозар подкармливая, – буркнула себе под нос Катя.

«Хичкок» не ответил, по-свойски щелкая клавишами ноутбука.

– По какому праву, – воскликнул Ленчик, – вы копаетесь чужом в компьютере?! В чужих файлах?! Вам что, разрешали?!

– Нам дозволено интересоваться всем, что может нести опасность свободному миру.

– При чем тут свободный мир?! – хмыкнула Катя. – И опасность?!

– Программа, созданная вашим русским Антоном, представляет угрозу всему человечеству. Посему, – последняя фраза звучала торжественно, словно приговор, – она подлежит немедленному уничтожению!

И толстяк занес палец над клавишей «delete»[55] .

– Постойте! – воскликнул Ленчик. – Вы сами не знаете, что делаете! Вы даже не знаете, что там, в Программе, на самом деле!

– А ты, сынок? – усмехнулся «Хичкок». – Ты-то сам знаешь?

– Я? – смешался юноша. – Я тоже не знаю…

– Вот и хорошо, – пробурчал толстяк. – Теперь и не узнаешь никогда.

И он потянулся своим пальцем-сосиской нажать «delete» – однако так и не нажал, потому что ситуация вокруг ноутбука Влады снова кардинально переменилась – уже в третий раз за последние пятьдесят минут.

В дверь гостиной ворвалась со стороны прихожей какая-то (как показалось Кате) тень. Совершив удивительный кульбит, не касаясь ногами земли, она подлетела к толстяку в кресле и ударила его по лицу ногой. «Хичкок» выронил недокуренную сигару и вместе с креслом опрокинулся наземь (только в тот момент Катя поняла, что у тени, пожалуй, имеются руки и ноги). Но в следующий миг фигура в черном перелетела в кувырке журнальный стол, приземлилась на ноги и впечатала свой кулак прямо в кадык «агенту Смиту» – вскинувшему пистолет, но так и не успевшему выстрелить. Черные очки «агента Смита» полетели в одну сторону, сам он – в другую. «Смит» ударился о балконный косяк и осел наземь. Последний американец, рыжий, напрасно вытаскивал из кармана свой роковой шприц. Он не успел этого сделать, потому что получил от тени сильнейший удар ногой в лицо – его отбросило к стене, он сполз по ней и замер, навалившись сверху на неподвижное тело девушки-крепышки.

Итак, всего через полминуты после явления тени гостиная русской итальянки Влады являла собой подлинное поле битвы, апофеоз войны. На ковре лежали, вперемешку, четверо русских бандитов и трое американцев. На них удивленно взирали Ленчик, Катя и Влада. Одна Владина белая кошка осталась равнодушна к происходящему. По-прежнему сидя на шкафу, она зевнула, отвернулась от племени человечьих и улеглась в уютный клубок.

А посреди гостиной стояла в победительной позе не кто иная, как Ленина японская любовь Юкико. Она была одета в черную водолазку и черные джинсы, раскраснелась, тяжело дышала – однако лицо ее было непроницаемым.

– Юкико! – воскликнул юноша. – Ты!

– Да, это я.

– Ты нас спасла!

– Я спасла не вас, а Программу, – бесстрастно проговорила японка.

– Программу?! – поразился Леня. – Какую Программу?!

Ему показалось, что у него от потрясения земля медленно уходит из-под ног.

– Откуда ты знаешь про Программу?!

– Я вообще знаю много больше, чем ты думаешь, Реня, – едва заметно улыбнувшись самым краешком губ, произнесла Юкико.

– Не понимаю, – проговорил юноша, растерянно сжимая собственное лицо рукой.