Кот, который всегда со мной

Вот еще одна оставившая глубокое впечатление связанная с Нортоном спортивная встреча. Все началось со звонка моей приятельницы по девичникам Энди, которая сказала, что они с муженьком Томом подружились с бейсболистом Сэнди Коуфаксом, игравшим за лос-анджелесских «Доджерсов». Я не только бейсбольный фанат, но рос в Лос-Анджелесе в середине шестидесятых годов и происхожу из крепкого еврейского рода, так что вы должны понимать: в моей жизни Коуфакс такая же важная историческая и культурная фигура, как Джордж Вашингтон, Авраам Линкольн и Мартин Лютер Кинг. Поэтому, когда Энди позвала меня на обед, куда был приглашен величайший из живущих питчеров, я не только подпрыгнул от радости, но тут же обзвонил всех своих знакомых спортивных болельщиков и сообщил, какая мне выпала удача. Я знаю много пишущих о спорте и просто фанатов, и все предупреждали меня: Коуфакс терпеть не может, чтобы перед ним лебезили. Не любит говорить ни о себе, ни о бейсболе и особенно ненавидит, когда при нем произносят четыре мерзких слова: «Я ваш жуткий фанат». Всю неделю до обеда я закалял волю и учился не лебезить. Представлял, как пожму Коуфаксу руку, и тут же смотрел в зеркало — проверить, не выдает ли мое лицо хоть каплю обожания. Но больше всего времени я потратил, чтобы вытравить из своего словарного запаса фразу: «Я ваш фанат».

Долгожданный вечер настал, и за столом собралась небольшая компания, всего восемь человек. Коуфакс со своей девушкой появился последним. Пока его не было, я продолжал настраивать себя, чтобы, когда нас станут знакомить, казаться равнодушным. Наконец он вошел, и Энди, зная, как мне хотелось с ним встретиться, подтолкнула его ко мне. Я услышал ее слова:

— Питер, это Сэнди Коуфакс.

Я с усталым видом повернулся в его сторону, едва кивнул и вернулся к якобы занимавшему меня разговору. Я не просто остался к нему равнодушным — повел себя так, словно к нам, ошибившись дверью, завернула какая-то плешь на ровном месте. Но зато остался доволен своим поведением — сознавал, что моя миссия выполнена. Я не поставил человека в неловкое положение. Прошло около минуты, и я почувствовал, что меня слегка похлопывают по плечу. Обернулся — это был Сэнди. Он улыбнулся и сказал:

— Терпеть не могу это говорить, но должен признаться: я ваш фанат.

Вот это да. Оказалось, он читал о том, как Нортон ездил в Париж, и полюбил его. Более того, несколько лет назад, прочитав о приключениях Нортона, он с бывшей женой купил кошку шотландской вислоухой породы. Не стоит говорить, что я почувствовал себя законченным болваном. А чуть погодя — еще болванистее, когда вдруг зачем-то начал рассказывать, что меня беспокоит плечо, и мы стали сравнивать боль в руке у него и у меня. (Для сведения, если кто-то не понял, в чем тут болванистость: у меня обыкновенная рука, ничего в ней особенного, разве что с кистью на конце, которая может печатать 80 слов в минуту; а его — величайшее орудие в истории бейсбола, и когда она отказала, тысячи спортивных болельщиков часами проливали слезы.) Большую часть обеда мы говорили о Нортоне, но ближе к ночи Сэнди, как я его называл (ладно-ладно, я называл его мистер Коуфакс), безмерно меня порадовал и обменялся со мной несколькими словами о бейсболе.

Но наше самое волнующее столкновение со славой произошло в то же лето, что и теннисный позор.

Ему предшествовал довольно странный телефонный звонок. Была пятница — прекрасный жаркий день на Лонг-Айленде. Я находился на втором этаже нашего маленького домика, в своем маленьком кабинете и делал вид, что работаю за своим не таким уж маленьким компьютером. А на самом деле глядел на сад Дженис и недоумевал, как это люди умудряются запоминать названия цветов. Меня же хватало только на то, чтобы сказать «вон тот красный» или «вон тот оранжевый». А если решался на высший пилотаж, то «вон тот красновато-оранжевый». Одновременно поглаживал кота, который, вытянувшись, завалился на бок на клавиатуру и в этой позе очень напоминал персонаж из «Маппет-шоу». Он разлегся на столе, потому что, когда я работал, любил находиться поблизости от меня. А если честно, потому что на линейку клавиш от буквы d до буквы k падал жирный солнечный луч, и кот купался в тепле. Я гладил его и хвалил за то, какое он удачное выбрал место. И сам впитывал солнце, и мне давал повод не писать.

Я схватил трубку после первого звонка (как все литераторы, притворяющиеся, что работают на компьютере). Женский голос с режущим слух британским акцентом спросил меня по фамилии. Я своим американским, вовсе не режущим слух выговором ответил, что я у телефона.

— Говорит Сибил Кристофер, — сообщила женщина. — Как удачно, что я вас застала. Только что с ужасом обнаружила, что вы не идете на завтрашний просмотр.