Кот, который всегда со мной

Для начала показал пластиковый пакет длиной в фут, наполненный прозрачной жидкостью. И помнится, объяснил, что раз в неделю или две Нортону в зависимости от состояния надо делать инъекции. Они служат для того, чтобы поддерживать в организме водный баланс и избавить почки от перегрузки. У меня точно отложилось, что он сказал: «Я покажу вам, как это просто». Кот все еще сидел на столе, и Турецкий подвесил пакет на крюк в нескольких футах над ним. Затем присоединил ко дну трубочку и взял коробку, в которой, как я заметил, хранилось множество игл. Снял с одной из них маленький пластиковый чехольчик, обнажив острие, надел на иглу трубку и воткнул в моего кота.

— Это не внутривенное вливание, — объяснил он. — Нет необходимости искать сосуд. Чисто подкожное впрыскивание. Прокалываете кожу в любом месте и ждете, пока кот не получит сто миллилитров жидкости.

Я, вытаращив глаза, с ужасом смотрел, как прозрачная жидкость поступает в тело Нортона и скапливается ближе к задним лапам. Когда доктор Турецкий заключил, что введено достаточно, он извлек иглу, и я посмотрел на кота. Тот сидел с безмятежным видом, но выглядел так, словно проглотил апельсин. Целиком. У него под кожей перекатывался большой пузырь.

— Эта жидкость, — объяснил Турецкий, дотронувшись до податливого вздутия, — обычный физиологический раствор. Потребуется несколько часов, чтобы он впитался в кровеносную систему кота. — Он перевел взгляд на меня и, заметив, что глаза у меня лезут на лоб и стали не меньше пузыря на Нортоне, спросил: — Вы в порядке?

— Вроде бы да, — ответил я. — Вот только есть один вопрос.

— Спрашивайте, — кивнул ветеринар.

— Вы сказали, что мне придется колоть кота иглой и делать все, что вы только что показали?

— Да.

В этот момент я понял, что моя жизнь готова измениться.

Коренным образом.

Выйдя из кабинета Турецкого, я почувствовал некоторое облегчение. Хотя меня мучило сознание тленности моего кота и невозможности бессмертия, я усвоил: угрозы, что Нортон вот-вот отправится в Великий приют на небеса, нет. И еще я понял, что, если не захочу (не смогу, не сумею) тыкать в кота иглой, за меня, разумеется, за вознаграждение это будет делать кто-то другой. В следующие недели я этим пользовался. Должен признаться: мое плечо тут же послужило предлогом. Я заявил, что оно недостаточно подвижно, чтобы я мог собрать капельницу, сделать прокол и одновременно держать кота. А на самом деле мне казалось немыслимым воткнуть острый предмет в любимого Нортона и ждать, когда тот наполнится физиологическим раствором. Просто не мог этого сделать. Не сомневался, что причиню ему боль, — самое ужасное, что можно представить в жизни. И еще — мне тяжело признаваться в этом кошатникам, людям, которые, возможно, успели проникнуться ко мне уважением, — я… как бы это сказать… чересчур ранимый.

Это правда. Я та еще тряпка.

Помню, в тех, ох каких замечательных, шестидесятых заявил родителям, что им нечего беспокоиться, что я стану наркоманом. При одной мысли, что для этого надо колоть себя в руку иглой (или еще хуже, чтобы меня колол какой-нибудь зовущий себя Свободным обкурившийся любитель группы «Хот тьюна»), я готов был бежать голосовать за Ричарда Никсона (допускаю, преувеличение, но не такое уж большое). Всегда боялся заработать диабет, потому что пришлось бы колоть себе инсулин — вот уж занятие не для меня. Нет-нет, не могу. Не получится.

Хуже того, речь не только о моем отвращении к иглам. У меня от природы нет дара ухаживать за больными. Не представляю, способен ли я на это. Мне неловко рядом с болезнью, а чья-то боль стесняет еще сильнее. Моя логика всегда была таковой: я затем и зарабатываю деньги, чтобы этими проблемами занимался кто-то другой. Ближе всего я столкнулся с болезнью, когда отец страдал раком. Но хотя я испытал эмоциональный стресс, сознавая, как он угасает и уходит из жизни, меня не коснулась грязная сторона недуга, а тронула лишь печаль происходящего.

С печалью я справиться мог.

А с остальным… скорее всего нет.

Но когда речь зашла о Нортоне, я попробовал. Старался изо всех сил. Однако эта совершенная против моей природы попытка оказалась фиаско (касалось ли это кота или всего остального).

Мы были в городе, и я задумался о капельнице и всем, что связано с вливаниями. Решил, что могу это сделать. Должен. Турецкий мне все показал, а затем еще женщина из его клиники. Со стороны все выглядело просто. Нортон как будто не возражал, чтобы его кололи. Мне дали ценный совет: предупредили, если жидкость слишком холодная, она, попадая в организм, вызывает у кошки шок. Поэтому до начала процедуры резервуар капельницы надо на несколько минут положить в раковину с горячей водой. Это облегчит процесс.

Приняв решение, я на всех парах (физраствора) рванул вперед и первым делом налил в раковину в ванной горячей воды, опустил туда на пять минут капельницу, затем вынул. Коснулся поверхности резервуара, и мне показалось, что я его перегрел. Вздохнул, мучаясь сомнениями: что, если я обожгу внутренности кота?