Кот, который играл в слова

– Верно, у него был сообщник с машиной… К тому времени, когда Тейт обнаружил исчезновение нефрита, Паоло успел улететь в Мехико и на веки вечные скрыться в горах. Сомневаюсь, отыщется ли там у них хотя бы след этих вещиц. Со временем они могут объявиться на рынке – по одной, – но никто ничего ни о чём не узнает. Вы ведь знаете, как это у них там водится.

– Но полиция, я думаю, проверила авиалинии?

– В списках пассажиров, летевших воскресной ночью, значилось несколько мексиканских и испанских фамилий. Паоло, конечно, взял себе другое имя.

– А кстати, – спросил Квиллер, – когда именно Тейт обнаружил пропажу нефрита?

– Около шести утра. Он из ранних пташек. Любит перед завтраком спускаться к себе в мастерскую и полировать камни – или что там ещё. Он зашёл в комнату жены взглянуть, не нужно ли ей чего-нибудь, увидел, что она мертва, и вызвал доктора по телефону, что стоит на ночном столике. Затем позвонил Паоло и не получил ответа. Паоло в его комнатке не оказалось, зато налицо были признаки поспешного отъезда. Тейт быстро осмотрел все комнаты – и вот тут-то и обнаружил, что витрины в нишах пусты.

– После чего, – сказал Квиллер, – он позвонил в полицию, а полиция – Перси, а Перси – мне, а было тогда всего лишь половина седьмого. Тейт, когда в полицию звонил, говорил им о статье в «Любезной обители»?

– Не говорил. В департаменте уже читали ваш материал и задавались вопросом, благоразумно ли так подробно описывать ценные предметы.

– А чем всё-таки они объясняют сердечный приступ миссис Тейт?

– Предполагают, что она проснулась среди ночи, услышала какую—то возню в гостиной и решила, что в дом залезли воры. Страха, очевидно, хватило, чтобы остановить её метроном, который, как я понимаю, был в плохой форме.

Квиллер возразил:

– Это большой дом. Крыло, где расположены спальни, находится в полумиле от гостиной. Как же вышло, что миссис Тейт слышала, как Паоло залезал в витрины, а её муж нет?

Кендал пожал плечами:

– У некоторых людей очень чуткий сон. А у больных-хроников вечно бессонница.

– И она не пыталась разбудить мужа? Уж верно, там была хоть какая-нибудь сигнализация… или внутренний телефон между комнатами?

– Слушайте, меня же там не было! – воскликнул полицейский репортёр. – Всё, что знаю, я слышал в управлении. – Он постучал по стеклу своих часов. – У меня осталось пять минут. Пока!.. Банзен, не забудьте увеличить снимки.

Когда он ушёл, Квиллер спросил фотографа:

– Любопытно, куда Тейт едет отдыхать. Часом не в Мехико?

– А вот любопытствуешь ты, знаешь ли, прямо за троих, а то и больше, – сказал Банзен, поднимаясь из-за стойки бара. – Увидимся наверху.

Квиллер не смог бы сказать, когда его подозрения впервые обрели определенность. Он допил свой кофе и промакнул усы бумажной салфеткой. Возможно, это и был миг, когда шестерёнки в его голове пришли в движение, колесики завертелись, и мысли репортёра стали крутиться вокруг Джорджа Вернига Тейта.

Когда он поднялся в отдел публицистики, на столе у него требовательно заливался телефон. Зелёный телефон, того же цвета, что и все столы и все пишущие машинки отдела. Квиллер вдруг увидел свой офис новыми глазами. Это был цвет супа из зеленого горошка при стенах, окрашенных под цвет сыра рокфор, и коричневых виниловых полах цвета ржаного хлеба.

– Квиллер у телефона, – сказал он в зелёную трубку.

– О, мистер Квиллер?! Сам мистер Квиллер! – Это был женский голос, пронзительный и взбудораженный. – Я и подумать не могла, что мне доведётся разговаривать лично с мистером Квиллером!

– Чем могу служить?

– Вы меня не знаете, мистер Квиллер, но я от корки до корки прочла вашу статью и с нетерпением жду следующий выпуск,

– Благодарю вас.

– Вот в чём у меня затруднение. В столовой у меня ковер цвета авокадо, а стены цвета жжёного сахара с оттенком toiles deJouy[8]. Как мне следует покрасить цоколь – под крем со жжёным сахаром или под авокадо? И как быть с ламбрекенами?

Когда он, наконец, отделался от абонентки, Арчи Райкер сделал ему знак:

– Босс тебя ищет. По срочному делу.

– Вероятно, хочет узнать, в какой цвет покрасить свой цоколь, – предположил Квиллер.

Он заметил, что губы у главного скорбно поджаты.

– Вот незадача! – сказал Перси. – Только что звонил этот торговец подержанными машинами, В следующее воскресенье вы собирались снимать его хлев. Верно?

– Перестроенная конюшня, – осторожно поправил Квиллер. – Недурной получается сюжет. Страницы свёрстаны, снимки ушли в гравировку.

– Так вот, он хочет, чтобы этот материал сняли. Я пытался его убедить оставить статью, но он настаивает на своём.

– А на прошлой неделе так горячо желал публикации.

– Лично он не возражает. Не осуждает нас за неудачу с Тёплой Топью, да у него опасно больна супруга. С ней истерика. Этот человек угрожает подать в суд, если мы опубликуем снимки его дома.

– Чем же мне заменить этот материал? Единственный эффектный сюжет, какой у меня есть, – силосная башня, раскрашенная по спирали белым и красным, как шест над парикмахерской, и превращённая в дом отдыха.