Кот, который бросил бомбу

После парада Квиллер и Полли отправились в амбар послушать классическую музыку. Полли хотела приготовить что-нибудь на скорую руку, но Квиллер. зная, во что это выльется, настоял на том, чтобы заказать еду на дом. Как только они приехали в амбар, Селия Робинсон, готовившая на продажу, доставила ростбиф и сэндвичи с сыром и ржаным хлебом, салат из авокадо и папайи и лимонные палочки.

Полли вежливо изобразила радость. Квиллер чувствовал, что она предпочла бы иную еду, но решил не подавать виду, а притвориться, что радуется её радости. Дабы отвлечь её от калорий, он сказал:

— Я слышал, как один из зрителей сегодня говорил о «стрельбе и отравлениях». Это какая-нибудь новая телесенсация, которую я пропустил? — Единственный телевизор в амбаре стоял на кошачьей половине, а кошки смотрели только фильмы о дикой фауне.

Полли объяснила, что речь идёт о прорицательнице из Кеннебека, которая предсказала стрельбу и отравления во время праздника «Пикакс и я». Впервые за всю карьеру ясновидящей она напророчила настоящее убийство.

— Ну, отравление — это я ещё понимаю, — рассуждал Квиллер, — все эти семейные обеды, пикники, картофельный салат…

— О, Квилл! — с укором воскликнула Полли и тут же переменила тему.

На следующий день после парада Квиллеру пришлось засесть за работу.

Летние сборы семейных кланов в Пикаксе могли дать материал для двух колонок в неделю, но, по правде говоря, Квиллер испытывал и неподдельное любопытство: он никогда не был членом полноценной семьи.

Мать воспитала его одна — отец умер ещё до его рождения. Ни братьев, ни сестер, ни бабушек и дедушек, ни теток, ни дядьев. Арчи Райкер был его лучшим другом, а мистер Райкер по-отечески относился к обоим мальчикам: играл с ними в бейсбол, водил в зоопарк, при случае мог дать совет. Даже сейчас единственными членами семьи Квиллера были две сиамские кошки.

Нескольких самых знаменитых фамилий Пикакса уговорили обнародовать планы семейных встреч и воспользоваться помощью мэрии, с тем чтобы как следует принять и развлечь слетевшихся в родное гнездо членов клана.

Квиллер отправился в город задать несколько вопросов и купил экземпляр газеты возле универсама. На первой полосе внизу красовался заголовок:

Ребята, вы стали посмешищем! Вы спёрли поддельную кирку!

Шеф полиции и Максин Пратт оказались правы. Квиллер отбросил эту мысль и подошёл к прилавку, за которым дежурил Торнтон Хаггис.

— Можно зарегистрироваться семье из троих?

Торн незамедлительно выпалил:

— Чем интересуются? Спорт, театр, музыка, шоу, антиквариат? Как насчёт собачьих выставок? А кошачьих?

— Что?! У нас… эта гадость? — изумление Квиллера было неподдельным.

— Говорят, они очень популярны везде — как и клубы любителей кошек и других домашних животных. Отстаёшь, Квилл!

— Давай сменим тему, Торн, прежде чем меня хватил удар.

— Ну что ж… Я организую турне по старым кладбищам. Может быть, это вас заинтересует: заброшенные захоронения, старые гробницы, несколько полустёртых эпитафий. У меня они все собраны в каталоге, а в старых конторских книгах мастерской Хаггиса посетители найдут сведения о том, сколько их предки заплатили за могильные плиты. Были времена, когда пять долларов за памятник считались большими деньгами

— У меня один вопрос, Торн. Что же заставляет всех этих родственников собираться вместе? Ведь они преодолевают огромные расстояния. Должно быть, это чувство, которого я никогда не испытывал.

— Скорее всего. Чувство семьи, всепоглощающий интерес к собственной плоти и крови, её успехам, предприятиям, поездкам, лаже неудачам, стремление убедиться, что дети действительно выросли, узнать, кто покрасил волосы, кто потолстел… Кажется, такой образ мыслей особенно характерен для среднего класса.

— Сколько семей записалось, Торн? Можно мне провести утро или день с одной из них? Просто посмотреть, чем люди занимаются, о чём говорят, что едят, узнать, какое расстояние преодолели, чтобы принять участие в празднике «Пикакс и я»…

— Выбирай! — разрешил регистратор. — Любая семья почтёт за честь. Вот список.

Там были имена, которых Квиллер раньше никогда не слышал, и имена, которые хорошо знал, но Огилви-Фагтри звучало особенно соблазнительно. Он знал Митча Огилви и когда тот был ещё холостяком и руководил Фермерским музеем, и когда Митя женился па дочери капитана Фагтри. Они разводили коз. Митч научился делать козий сыр. Супруги жили на ферме капитана и высоком величественном доме викторианского стиля.

Вообще-то Квиллеру об этой паре было известно много такого, чего он не мог упомянуть в колонке, но эти люди были ему приятны.

— Запиши меня на субботу, Торн, — попросил он. — и, кстати, я тут отправил одну молодую пару в Центр искусств, где они купили миску. Я слышал, ты просто околдовал их своими рассказами.

— Ну не знаю. Они сказали, что приехали к Ледфилдам в Пёрпл-Пойнт, и я постарался немного их просветить.

Однажды утром Квиллер сказал внимавшему ему сиамскому коту: «Снова приезжает ваш дядюшка Джордж. Попрошу закончить умывание до его приезда, и не забудьте вымыть за ушами!»