Кот Федот. Книга первая

– Сколько он уже тут? – сурово осведомилась хозяйка квартиры. Но, увидев лоток, когтеточку и лежавшую у входа в гостиную мышку, сама ответила на свой вопрос: – Судя по всему, не первый день.

Света покосилась на Федота. Тот продолжал наблюдать за происходящим, переводя настороженный взгляд с одного человека на другого.

– Значит, так! Ты сейчас же возьмёшь его и вынесешь на улицу. И чтобы я больше…

– Нет, – услышала Света свой собственный голос, прозвучавший как-то чуждо и отрешённо.

На какое-то время в воздухе повисла пронзительная, почти звенящая тишина.

– Что-что ты сказала? – пугающе вкрадчиво переспросила Виктория Юрьевна.

Света подняла голову и посмотрела матери в лицо.

– Я сказала нет! – повторила она, вся дрожа от страха.

– Хорошо, – Виктория Юрьевна безразлично пожала плечами, – тогда я сама. – И она решительно шагнула к котёнку.

– Не смей! – вскрикнула Света и, одним плечом оттолкнув мать, а другим ударившись о дверной косяк, проскочила к пугливо привставшему Федоту. Подхватила его на руки, прижала к груди – и развернулась, вскидывая лихорадочно горящие глаза…

Что-то незаметно сдвинулось в невидимой, всепроникающей ткани мироздания, и годы один за другим побежали вспять. Света неумолимо возвращалась туда, где ей заплетали тугие косички, одевали в пёстрые платья и ругали за вечно грязные и разбитые коленки. Нет, на самом деле этих полутора десятков лет не было. Света не вырастала, не взрослела, не заканчивала школу и институт и уж тем более не собиралась выходить замуж. Она была всё той же маленькой девочкой, которая, держа в руках крохотный живой комочек, стояла перед разгневанной матерью.

…И то, что так долго загнивало в глубинах её памяти, теперь рвалось наружу и охватывало её своими холодными, скользкими щупальцами. Она снова вдыхала удушливый подъездный воздух. На неё снова давила противная тяжесть заплёванных, исписанных похабщиной и истыканных окурками стен. А в её ушах снова гремел властный голос самого родного ей человека.

Липкое, дурманящее, невозможно гадкое дежавю.

– Почему? – глухо выговорила Света. – Почему ты не разрешаешь мне его оставить? Я что, прошу чего-то сверхъестественного?

Пронять чем-либо Викторию Юрьевну Белых было непросто. Но сейчас это был как раз один из тех исключительных случаев, и она оторопело глядела то на дочь, то на перепуганного котёнка.

– Давай начнём с того, – совладав с собой, строго произнесла она, – что ты не спрашивала у меня разрешения…

– Считай, что спросила!

Виктория Юрьевна помолчала ещё немного, и вдруг выражение её красивого худого лица изменилось – так, словно её посетило какое-то давнее, болезненное воспоминание. В больших зелёных глазах даже промелькнуло нечто такое, что Свете уже почудилось, будто мама вот-вот сжалится над ней и уступит…

– Если желаешь ему добра, – взгляд Виктории Юрьевны вновь стал привычно-холодным, – отнеси его на улицу как можно скорее. Чтобы у него было время освоиться и найти прибежище до наступления холодов.

– Кошки – домашние животные, – не сдавалась Света. – И у каждого котёнка должен быть дом. У Федота дом теперь есть!

Она больше не питала призрачных надежд. И была уверена, что мама, подчистую израсходовав весь запас своей завидной выдержки, вот-вот на неё прикрикнет. Однако вместо этого та чуть подалась вперёд и, подозрительно сощурившись, спросила:

– Ты что, пьяна?

Не дожидаясь ответа, она повернула голову в сторону кухни и некоторое время задумчиво разглядывала стоявшую на столе грязную посуду, коробку из-под пиццы и полупустую бутылку вина. Затем опять посмотрела на дочь, но на этот раз как-то по-особенному пристально.

– Послушай, – снова заговорила она, но уже намного мягче, – если неделю назад ты была со мной не до конца откровенна и на самом деле тебе тяжело из-за разрыва с Антоном, то вот это всё – не выход. Этим ты, наоборот, всё усугубляешь. Да и что дальше? Сигареты? Наркотики? Загуляешь, уволишься с работы?

Света опустила глаза. Нет, она нисколько не страдала из-за того, что осталась одна. Её не мучила совесть, когда она раз за разом оставляла без ответа сообщения от подруг. И на работе ей было совсем несложно делать вид, будто она не замечает на себе многочисленных взглядов и не слышит жарких перешёптываний досужих до сплетен сослуживиц.

Но как растолковать маме, что передряги в личной жизни казались ей мелкими, малозначащими пустяками и ничуть её не заботили? Как сказать о том, что теперь весь её мир целиком и полностью вращался вокруг её мяукающего сокровища? Что её существование наконец-то наполнилось хоть и, казалось бы, очень простым, но таким необходимым ей смыслом?

Нет, Света не станет ничего объяснять. Как бы она ни старалась, мама вряд ли её поймёт. И поэтому сейчас ей только и остаётся, что сверлить взглядом пол и неуклюже отмалчиваться.

– Ладно, ты уже взрослая, – негромко сказала Виктория Юрьевна, сообразив, что продолжать разговор было бессмысленно. – Поступай как знаешь. Надеюсь, ты скоро одумаешься и сделаешь из всего случившегося правильные выводы.