— Устал, — вздохнув тяжело, подтвердил Анфед.
— А рыбку словил? К ужину рыбка будет?
— Не будет к ужину рыбки, — еще горше вздохнул Анфед. Был он чем-то озабочен, часто оглядывался на тальники. — У меня поставки сняли. Из деревни кто-нибудь снял. И мозоль натер, — показал он натертую руку. — А поставки, может, химики с соседней базы сняли…
— Они это! — авторитетно подтвердил Кубыкин. — В армии у нас сержант всегда говорил — химики.
И спохватился:
— Мозоли-то как натер?
— Ну, волна. Лодку так и водит вокруг якоря. Все время за весла хватаешься.
Веснин поднял голову. Море до горизонта лежало плоское, тихое, как стекло.
— Ладно, — Кубыкин смешал фигурки. — В сон тянет. Пойду посплю с полчаса.
— И я, — обрадовался Анфед.
И снова Веснина поразило то, как Анфед шел — ступал на землю сразу всею ступней, старался ступать как можно тверже, даже палку подобрал, опирался на нее как старик.
— И ноги, что ли, потер?
— Ну, волна. Лодку так и водит.
А перед палаткой Анфед осторожно опустился на четвереньки, вполз под откинутую полу и тут же зашнуровался изнутри. Устал, дескать.
Веснин закурил. Свихнуться от этой духоты можно. Что мог делать Анфед в гнилых тальниках? Круговой дорогой, обойдя кухню, мимо баньки, мимо пустой волейбольной площадки, усыпанной сосновыми шишками, никем не замеченный, добрался до тальникового мыса.
Пусто, глухо.
Лужи ржавые, комары попискивают.
Вырожденцы — кусать разучились, целиком ушли в писк.
Что можно спрятать в таком сыром месте?… Был с Анфедом вроде мешок, а на пляж пришел без мешка… Может, притопил в какой луже?…
Точно! Вот он мешок. Торчит краешком из воды, камнем придавлен.
Не раскрывая мешка, Веснин догадался, что там внутри — лещ! И не просто лещ, а красавец! Сантиметров на семьдесят, одна фотография на кило потянет. Чешуя как копейки, одна к другой. Такого не в лужу пихать, такого надо тащить на кухню!
О леще Веснин думал автоматически.
В голове стоял вчерашний костерок, сухие молнии, Надин голос… «
Вот и начали сбываться!
Чего вчера пожелал Анфед? Леща!
Да такого, чтобы чистить его от хвоста до обеда!
И похолодел. Анфед ведь не только леща желал. Настолько «
Умница Анфед, ухмыльнулся Веснин.
И вздохнул. Сам-то что вчера? «
Лещ в мешке дернулся.
Веснин волоком дотащил грязный мешок до воды и вытряхнул рыбину в море.
Лещ как упал в воду, так и пошел на дно. Пустил пару пузырьков, и как его и не было. Утонул, что ли? — испугался Веснин. Но вслух сказал:
— Я тебя родную стихию бросил. Дальше сам выкручивайся.
9
А вечером разошелся Ванечка.
Вытащил к костру все еще дующуюся Надю, ударил по струнам гитары:
—
—
— Вот видишь, Кубыкин, — опустил гитару Ванечка. — Говоришь, голоса у тебя нет. А голос у тебя есть, просто ты опустился.
На шум выполз из палатки Анфед. Сел не на крепкий пенек, не на скамейку, — аккуратно расстелил на сухом песке штормовку и опустился на нее. Так не упадешь, подметил про себя Веснин. А Кубыкин удивился:
— Мозоли болят?
— Да так… Немного… — неопределенно повел рукой Анфед. И хотел что-то объяснить, но Надя опять взялась за свое:
— Было что-то в воде! Я не придумываю. Скажи, Кубыкин!
— Да есть в воде всякое, — авторитетно подтвердил Кубыкин, не сводя подозрительных глаз с Анфеда. — Милка Каплицкая таз эмалированный утопила. Мне списывать теперь. Сколько на свете таких дур, как Каплицкая?
— Анфед, посчитай, — привычно попросил Ванечка.
— Я уже посчитал, — хмуро сообщил Анфед. — С Надей — две.
— Анфед!
Спортсмен отмахнулся.
Забрал у Ванечки гитару, забренчал страстно:
—
Если и сегодня дождь не прольется, с ума сойдем, подумал Веснин, но от костра не ушел.
И дымные сумерки сгустились над лесом, и странно зеркально вспухло, багрово выпятилось прежде плоское море, и темный жар сумерек затопил лесистые берега, а Веснин не отходил от костра, искал объяснений.
Ну да, был лещ, но Анфед ведь не сломал ногу.