Костры миров (сборник)

Ах, как они были похожи! Бородатый Гильгамеш со свирепым львом, зажатым под мышкой, веселый Риал, не вставший над человеком, и этот униженный, обращенный в туземца, но не сломленный либертозо Кайо.

Анхеле показалось, что ее спросили: "Чем они, собственно, похожи?"

И привыкшая к своим внутренним монологам Анхела ответила: "Герои всех времен совпадают в своей _ч_е_л_о_в_е_ч_н_о_с_т_и_. Где бы они ни умирали, они умирают не за себя…" И потерявшая Риала, никогда не знавшая Гильгамеша, не имевшая никаких прав на Кайо, Анхела и впрямь почувствовала себя вдовой. Да, вдовой! В этом Этуш не ошибся…

Анхела прощалась.

Она знала: круг замкнут. Она знала: Этуш прав. Она — вдова! Ей еще не раз предстоит родиться там, в двадцать четвертом веке, чтобы потерять Риала. И ей еще не раз предстоит вернуться в двадцатый век, чтобы потерять Кайо…

Люди не могут примириться со смертью, какими бы героями они ни были, — сказала себе Анхела, глядя на ушедшего, но не выдавшего своих тайн журналиста. Кайо искал бессмертия — для всех… Как Гильгамеш… Правда, о Гильгамеше пели на доисторических базарах, имя Гильгамеша произносили в толпе, о нем вспоминали, услышав в ночи рычание льва, шумерские пастухи, о нем говорили, покачивая головами, жрецы в семиэтажных эккурах; а Кайо уходил один. Не в пламени погребального костра, как цари Шумера, а на продранной металлической сетке "Лоры". Крылья добрых духов Утукку и Ламассу не реяли над ним. Но зато над ним стояла Анхела…

Навсегда ли мы строим здания? — подумала Анхела. Навсегда ли мы входим в жизнь? Навсегда ли мы вводим в сердце любовь и ненависть?

Она смотрела на распростертого Кайо и понимала, что только так, из столкновения добра и зла, рождаются мифы.

Когда даже небеса вверху еще не были названы, сказала она себе, и земля внизу еще не была отделена от неба, когда даже изначальный Апсу, а с ним Мумму и Тиамат, еще мешались вместе, пришла пора создавать мифы первое, но, может быть, самое важное оружие человека в борьбе за будущее.

И одной стороной лица, не видимой собирающему бумаги майору, Анхела заплакала — по своей убитой любви к Кайо, по своей потерянной любви к Риалу…

Что ж, сказала себе Анхела, годы, проведенные мною в Тании, не пропали напрасно. Я знаю, _ч_т_о_ случилось с Риалом. И знаю, что трагедия, разыгравшаяся в Шумере, трагедия, подробности которой еще не скоро станут нам известны, не понята, не опознана людьми текущего века. А это значит, что ошибка Риала, его странная гибель никак не смогут повлиять на мироощущение людей, на их желание самим стоить будущее, не ожидая ничьей помощи. А когда они поймут все, они станут уже _н_а_м_и_!

Но странно, мысль о возвращении в двадцать четвертый век не принесла Анхеле облегчения.

Почему?

Она подняла голову.

Спрайс перед ней. Письмо археолога уничтожено… Что же мешает мне готовиться к возвращению? Ведь временная ловушка уже сегодня нырнет из будущего сюда, в Ниданго, в точку перехода, лежащую недалеко от шоссе, с которого виден одинокий шпиль монастыря Святой Анны…

Анхела судорожно искала — _ч_т_о_?

И нашла.

ЗАПАД АБУ! ПЯТЬ КОСТРОВ РОМБОМ! ОДИННАДЦАТОГО, ПЯТНАДЦАТОГО, ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО!

Опустив боковое стекло, Досет, прищурясь, смотрел на летящие мимо скелеты сухих деревьев, на сов, смятенно вскидывающихся чуть ли не из-под колес.

Повернув голову, Досет мог видеть Дуайта. Волосатые руки технического помощника крепко сжимали руль. От армейской формы пахло табаком и потом. Так же пахло от замерших на сиденье морских пехотинцев. А вот от Витольда, жадно сжимающего в руках портфель с документами, пахло старостью. Но и табаком тоже.

Странно, подумал майор, ведь Витольд почти не курит.

И взглянул на Анхелу… Чем пахла она? Лесными цветами? Травой?.. Трудно уловить, слишком силен запах бензина, пота, табака…

ПОСРЕДНИК МЕЖДУ ВЕКАМИ!

Это звучало неплохо. Это унимало ревность к удачникам. Он, майор Досет, дождался своего часа! После первого же сообщения о разгаданном им вторжении из будущего люди забудут про смерть Народного президента. Они заговорят о нем, о логике Досете, — и я, Досет, не упущу свой шанс!.. Если эта женщина и впрямь — мост между веками, посреди этого моста встану я! Мне виднее, кого впускать, а кого не впускать в будущее.

Досет расправил отяжелевшие, вдруг уставшие плечи.

Мы — военные! Мы — профессионалы! Что бы о нас ни говорили, миру без нас не обойтись!

Эта мысль была яркой.

Для майора Досета она, возможно, оказалась даже более яркой, чем сама вспышка, расколовшая ночь.

Мина, подложенная под настил шоссе, оторвала мотор машины и убила всех, кроме Анхелы Аус!