Костры миров (сборник)

Пистолет, вытащенный из кармана, я положил рядом, на жесткий чехол сиденья. В редкие просветы листвы пробивался свет звезд. Сияние над обсерваторией не меркло, напротив, оно разрасталось, захватывало весь горизонт… А может, мне это казалось?.. Не знаю… Но я плыл в мире огня. И только благодаря тишине я смог догадаться, что если не слышно взрывов, то это значит лишь однотам, на обсерватории "Сумерки", гибнет только живое… Машины остаются, и я должен вовремя привести к ним людей… Не для того, чтобы восстановить, а чтобы разметать их по сельве, отдав на съедение коррозии…

Я спешил. Оборачивался. Выжимал все из рыдающего мотора. И ногти уже перестали светиться, и рассвет уже начал просачиваться сквозь душные космы сельвы, а река продолжала один за другим открывать мне свои бесчисленные повороты.

Разворованное чудо

В.Свиньину

Совесть — сознание и чувство моральной ответственности человека за свои действия перед обществом, народом, а также перед отдельными людьми, моральная самооценка личностью своих поступков и мыслей с точки зрения определенных для того или иного народа, класса норм нравственности, ставших внутренним убеждением человека. Совесть является общественной, конкретно-исторической категорией, возникшей в результате взаимоотношений между людьми в процессе их исторического развития.

БСЭ

Глава первая Белые великаны

Таких, как я, можно встретить в любом недорогом баре Солсбери, Стокгольма, Парижа, Брюсселя, Лондона. Среди нас есть французы, славяне, бельгийцы, немцы. За нами прошлое и большой опыт обращения с любыми видами оружия. О нас говорят: у них нет будущего. Это не так. Пока газеты и телевидение кричат о политических страстях и военных переворотах, терзающих ту или иную страну, пока существуют колониальные и полуколониальные зоны, пока в мире действуют силы, направленные друг против друга, мы всегда будем нужны тем, в чьих интересах совершаются эти перевороты, тем, кто пытается силой утвердить свое превосходство. Новоиспеченные диктаторы и специальные военные комитеты без каких бы то ни было колебаний снабжают нас оружием, и мы летим в очередной Чад, в очередную Уганду.

Мы — это солдаты Иностранного легиона.

И в Конго я попал с легионом.

Американский «Боинг-707» принадлежал бельгийской авиакомпании «САБЕНА» и пилотировался английскими пилотами.

Меня это не трогало.

Мне вообще наплевать, кому принадлежит самолет и кто его ведет, главное, чтобы он приземлился в запланированном пункте. Я летел работать, а не решать ребусы. К тому же я не люблю лишнюю информацию.

Катанга.

Бросовые жаркие земли с термитниками, возвышающимися, как дзоты, над мертвой сухой травой. Непривычно высокие, поросшие кустами, то оранжевые, то мертвенно-серые, как слоновья шкура, то красные, то фиолетовые, термитники, громоздясь друг на друга, тянутся, как надолбы, через всю Катангу — от озера Танганьика до Родезии.

Племен в Катанге не перечесть.

Я пытался что-то узнать о них, но в голове, как строки непонятных заклятий, остались одни названия — лунда, чокве, лвена, санга, табва, бвиле, тембо, зела, нвенши, лемба. Были и еще какие-то, я их не запомнил. Да и перечисленные остались в памяти только потому, что с одними, поддерживающими партизан-симбу, мы вели войну, а другие, признававшие власть премьер-министра Моиза Чомбе, нас поддерживали.

Наемникам, то есть нам, платил, понятно, премьер министр.

Бороться с партизанами-симбу оказалось не столь уж сложно. Оружием они владели никудышным — длинноствольными ружьями, попавшими в их руки чуть ли не во времена Ливингстона и Стэнли; кроме того, симбу были разобщены. Б тропических чащах прятались симбу Пьера Мулеле, симбу Кристофера Гбенье, симбу Николаса Оленга, симбу Гастона Сумиала, наконец, просто симбу без всяких кличек. Их разобщенность была нам на руку и не раз помогала брать большие призы: люди Моиза Чомбе хорошо платили за труп каждого симбу, вне зависимости от того, к какой группировке он принадлежал.

Понятно, были у нашей работы и свои темные стороны.

Например, отравленные стрелы.

Пуля может проделать в тебе дыру, но пуля иногда оставляет тебе шанс выжить, а вот отравленные стрелы бьют наверняка. Через час — полтора ты уже труп, ты валяешься под солнцем, вздутый, как дирижабль, и ни один лекарь не посмотрит в твою сторону.