Костры миров (сборник)

Но, может, Козмин и впрямь ценил меня за мои вечные сомнения: а следует ли это делать? И еще за то, что принятых решений я не менял.

«Завтра…»

На Алтае Юренев вел себя столь же бесцеремонно.

Случались дни, когда он срывался. Что-то у него с НУС не ладилось.

Злой, он вылезал из своего фургона и часами сидел над подробными топографическими картами Алтая. Орал на обленившихся шоферов, грубо обрывал Ию. Ия терпела и мне показывала знаками — терпи. Терпение Ии бесило меня.

Однажды Юренев растолкал меня ночью.

— Что такое?

Лагерь был погружен во тьму, под кухонным тентом при свете одинокой лампочки Ия паковала рюкзак.

— Куда собрались? — Я ничего не мог понять. — Опять покупать штопор? Ночью?

Ия улыбнулась: не спрашивай. Юренев забросил в «газике» палатку, рюкзак, какой-то ящик. Их краткие переговоры были мне непонятны. Координаты, разброс, настройка, выход сигнала.

— Что случилось? — не понимал я. — НЛО где-то приземлился, плазмоид ворвался в атмосферу Земли?

— Садись за руль.

— А Саша?

— Пусть спит. Вдвоем управимся, — Юренев был необычно серьезен.

Я оглянулся. Ия незаметно кивнула.

Ей я верил. Я кивнул Ие ответно и повеселел. Если мы впрямь наткнемся на летающую тарелку, я передам ей привет от Ии Теличкиной.

— Давай на тракт.

Я вырулил на тракт, мы долго катили во тьме, миновали спящий поселок. Небо начинало уже высвечиваться, кое-где блестели холодные утренние звезды, справа надвинулся мрачный силуэт Курайского хребта.

— Сворачивай.

— Там склон. Я не смогу провести «газик» по такому откосу.

— Обогни.

Юренев настойчиво направлял машину к какой-то ему одному известной цели.

У него даже компаса не было, но он крутил головой и уверенно указывал, в какую сторону двигаться. Когда окончательно рассвело, мы проскочили хрупкий, звенящий снежник и остановились на широкой поляне, отмеченной лишь тем, что почти в центре ее торчала траурная черная лиственница.

— Ставь палатку.

Я осмотрелся.

— С ночевкой?

Юренев кивнул.

Минут через тридцать перед палаткой, под черной лиственницей, дымил костерок. Мы даже успели напоить чаем четверку геофизиков, пешком пришедших с дороги. Они были шумные, возбужденные. Они видели, как ночью тут шарахнуло, как из пушки? Шары цветные взлетели. Где-то там, на террасе, выше. Они пришли посмотреть, что тут такое.

— Вы не хотите?

Юренев усмехнулся:

— Нет.

— А мы сбегаем посмотрим. Необычно как-то. Там же вообще ни одного человека нет. Что там могло взрываться?

Я взглянул на Юренева. Он сидел, опустив глаза, и явно что-то знал о ночном происшествии. Помня улыбку Ии, я в разговор не встревал.

— Рюкзаки хоть оставьте, — сказал Юренев. — Что вы с ними потащитесь?

— Да ну, — геофизики говорили все сразу, перебивая друг друга, здоровые, загорелые парни. — Мы только поднимемся на террасу, а потом в лагерь.

— Ну-ну…

Галдя, переговариваясь, отпуская в наш адрес шуточки, геофизики полезли на террасу.

— О чем это они? — спросил я. — Может, тоже сходим?

— Да ну, — Юренев усмехнулся, и его усмешка мне очень не понравилась. — Сиди отдыхай. У нас еще все впереди. А эти ребята… Они скоро вернутся. Закипяти-ка еще чайку.

Я лежал на траве и смотрел в небо. Гигантские кучевые облака несло с востока, из Китая, наверное. Дикая, чудовищная тишина, прерываемая лишь позвякиванием плоскогубцев — Юренев вскрывал какой-то металлический ящик. Я ни о чем его не расспрашивал. Понадобится, скажет сам. Не принято было расспрашивать о чем-то Юренева. Это входило в условия договора, подписанного мною перед выездом в поле.

— А вот и они.

Я удивленно обернулся.

Геофизики, все четверо, вывалились из колючих кустов чуть выше нашей стоянки. Здоровые, загорелые ребята, но вид у них был, мягко говоря, неважный. Они дрались там, что ли? Серые лица, блуждающие, выцветшие глаза. Руки у них дрожали. «Мы правильно идем к тракту? Мы выйдем так к тракту?»

Юренев поощрительно кивал, зорко вглядываясь в каждого. И меня поразила мысль: он знал, что так будет!

— Выберетесь, выберетесь, только не сворачивайте никуда, — Юренев даже не пытался успокоить этих насмерть перепуганных людей. — Валите прямо вниз, там тракт.

— Что это с ними? — оторопело проводил я взглядом геофизиков. — Они ведь без рюкзаков. Они рюкзаки на террасе бросили?

— Подберем, — Юренев победительно выпятил толстые губы. — Куда они денутся?

— А нам… — Я помедлил. — Нам тоже туда идти?

— Конечно.

— Сейчас?

— С ума сошел. Ты же их видел. Ночью пойдем, налегке, с фонарями.

Меня распирало любопытство: что могло так напугать взрослых, ко всему привыкших людей? И я видел: Юренев что-то такое знает. Он же впервые за два месяца покинул лагерь. Раньше из фургонов не вылезал, а теперь собирается ночевать на террасе…

— Тебя шофера разорвут, — предупредил я. — Шоферов-то ты никуда не пускаешь.

— У них такие оклады, что перебьются.

— Но что там? — не выдержал я, кивая вверх, на террасу.

Юренев изумленно моргнул:

— Сам не знаю.

Кривил, конечно, душой. Знал, куда идти, значит, знал, что там можно увидеть…