Последние строчки повторялись снова и снова, их подхватили все присутствующие в клубе, включая сияющую от счастья Клэр. Вот только Женя то и дело ловила взгляд Люка на себе.
– Ты очень красиво говорил со сцены. Я так никогда не смогу, – вздохнула Женя, теснее прижимаясь к тёплому боку Эдуара.
Они сидели на проваленной коряге и наслаждались уединением, сбежав с шумной вечеринки в «Шато Д’Эпин». Вечерний воздух был наполнен сладкими ароматами цветущей лаванды и жареного маршмэллоу. Треск углей в костре смешивался со стрекотом цикад. Эдуар ласково поглаживал Женю по плечу, то зарывался пальцами в её распущенные волосы, которые теперь она носила только так, позабыв о косах.
– На самом деле… – Эдуар сделал театральную паузу, будто собирался открыть страшную тайну. – На самом деле эту речь написал ещё мой дед, и каждый раз на праздновании дня основания замка он, потом отец, а теперь и я – мы просто подставляем в текст новую цифру. Пятьсот двадцать девять в этом году.
– И никто не заметил?
– Да кто вспомнит то, что говорили год назад? Тем более после нескольких ящиков с игристым. – Он усмехнулся, а потом резко сменил тему: – Хватит, Эжени.
– Уже? – она резко подняла свою палочку с маршмэллоу с углей, присматриваясь к десерту. – Вроде ещё не готово.
– Я не про это, – он накрыл её ладонь своей, возвращая зефир на место, а потом переплёл их пальцы. – Хватит от меня бегать, Эжени. Переезжай ко мне.
– Эдуар…
– Это больше не вопрос. Ты переезжаешь ко мне.
– Ты не можешь решать за меня!
– Могу.
– Тогда… тогда я тоже решу за тебя! Я принимаю себя на работу в «Шато Д’Эпин» на должность организатора перформансов. Вот так.
– Эжени…
– И это тоже не вопрос.
– Ладно, – вдруг усмехнулся он.
– Ладно? Вот так просто? И никаких «Мадам Трюдо справляется» или «В музее гобеленов тебе спокойнее»?!
– Ты готова, Эжени. Теперь готова. Посмотри вокруг.
Женя взглянула на краснеющие угли в кострище, не вызывающие ничего, кроме желания попробовать необычный десерт, румянящийся на палочках. А далеко впереди стройные ряды пышных кустов, усыпанных мелкими серо-фиолетовыми цветами, простирались до самого горизонта и утопали в багрянце заката.