15 июня 1866 г., вулкан Килауэа
Очень странный день. Я так устала от приключений вчерашней ночи и сегодняшних не менее тревожных событий, что с трудом могу держать перо.
Спала я плохо, мучаясь кошмарными видениями. К тому же мы рано поднялись, чтобы выслушать рассказ пяти миссионеров, нашедших убежище в «Доме у вулкана» по пути в Хило.
Ханануи не преувеличил серьезности положения. Пятеро миссионеров – три женщины, мальчик и старик – прибыли в гостиницу среди ночи вместе с двумя крещеными туземцами, которые, рискуя жизнью, привели хаоле (белых людей) в безопасное место. Есть более близкие пути в Хило – в первую очередь тропа между великими вулканами Мауна-Лоа и Мауна-Кеа, – но миссионеры были уверены, что там их ждет засада, и выбрали более долгий и трудный путь по побережью.
Перечислю имена беглецов: мисс Черити Уистер (сестра преподобного Уистера из Кона), мистер Эзра Уистер (престарелый отец преподобного Уистера), миссис Констанция Стэнтон (замужняя дочь преподобного Уистера), ее девятилетний сын Теодор и миссис Тейлор, сестра пастора из миссии. Все беглецы находились в смятенном состоянии, и только у миссис Стэнтон хватило сил связно описать события той страшной ночи, заставившие их бежать в горную глушь.
Преподобный Уистер, которого преподобный Хеймарк встречал в Гонолулу, высадился в Коне десять месяцев назад. Хотя, по мнению миссис Стэнтон, туземцы на этом отдаленном берегу срочно нуждались в спасении их душ, там уже имелась христианская церковь. По словам преподобного Хеймарка, ее выстроил преподобный Титус Коэн, друг и соратник знаменитого отца Лаймена из Хило. Даже я во время короткого пребывания в Хило слышала об этом подвижнике, который прошел по острову три сотни миль пешком и в каноэ и окрестил, по его приблизительной оценке, двенадцать тысяч взрослых и до четырех тысяч детей. В свете любви, которую питали туземцы к преподобному Коэну, становилось понятным их настороженное отношение к более суровым («менее либеральным», по словам миссис Стэнтон) проповедям преподобного Уистера. За все десять месяцев ему удалось обратить всего одного гавайца, да и тот был позднее изгнан из общины за участие в каком-то языческом празднике. Поэтому примерно месяц назад он вместе со своей семьей и другими членами миссии перебрался в менее населенный район к югу от бухты Кеалакекуа, где в 1779 году был убит капитан Кук.
Миссис Стэнтон говорила обо всех этих фактах с горечью, словно видя в них перст судьбы, преследующий ее семью. Муж ее, мистер Стэнтон, был родом из Амхерста, штат Массачусетс, где преподобный Уистер подбирал людей для миссии.
Сначала все шло хорошо. Гавайцы, живущие в уединенных деревушках среди лавовых полей, не слышали проповедей преподобного Коэна и с интересом внимали Слову Божию из уст Уистера. Очевидно, его гневная риторика впечатлила их, живущих в буквальном смысле в преддверии геенны огненной. Успех его был еще большим, когда в прошлом месяце началось извержение Килауэа, которое и привело меня на этот остров.
Потом, две недели назад, начались угрозы. Миссис Стэнтон рассказала, что местные поклонники культа Пеле – богини огня, о которой я уже писала, – угрожали туземцам Южной Коны, которые успели принять христианство. Церковь в это время только строилась.
Местные кахунаэ, или жрецы Пеле, брат и сестра – миссис Стэнтон клялась, что каждый из них весил по меньшей мере четыреста фунтов, – вступили в конце концов в открытую борьбу с новой религией. Сначала это выразилось в «предупреждении» жреца преподобному Уистеру. Жрец сказал, что скоро случится нечто ужасное, откроются врата преисподней и христиане (говоря его словами, «безбожники, не защищенные милостью Пеле») окажутся в очень большой опасности.
– А в какой опасности? – спросил мистер Клеменс, наклоняясь ближе с тем блеском в глазах, что всегда возникает у пишущей братии при новостях о чужом несчастье.
Миссис Стэнтон объяснила, что жрец нес какую-то чепуху, говоря, что откроются врата в Царство мертвых, закрытое когда-то Пеле, и злые демоны заполнят побережье. По словам жреца, раньше демоны были весьма активны в этом районе, но Пеле милостиво загнала их под землю перед приходом короля Камехамеха.
– Конечно, все это чушь! – презрительно воскликнула миссис Стэнтон. – Негодяи просто прикрывали свои подлые намерения.
Тут, к общему изумлению, ее прервал наш проводник.
– Нет-нет! – закричал он. – Царство Милу существует! В него есть два входа – в Вайпио, где мертвые становятся духами, и в Коне, где живут самые злые демоны. Госпожа Пеле своей милостью закрыла вход в Коне.
– Молчи! – крикнул хозяин гостиницы, разозленный вмешательством маленького гавайца.
Но мистер Клеменс, в свою очередь, заставил хозяина замолчать повелительным движением руки.
– Все в порядке, Ханануи, – сказал он ласково. – Расскажи нам, кто живет в этом царстве.
Ханануи робко посмотрел на сердитое лицо хозяина и нахмуренные лбы миссионеров, но все же заговорил:
– Я уже говорить вчера – Пауна-эва, он очень злой, Нанауэ, человек-акула, и Ку, который появляется иногда в виде собаки. Все они очень злые.
Мистер Клеменс кивнул, явно желая услышать больше, но боясь рассердить миссис Стэнтон и ее коллег. Я забыла упомянуть, что в течение этого разговора миссис Уистер тихонько всхлипывала, мальчик Теодор и его дедушка спали, а миссис Тейлор сидела неподвижно, уставясь в одну точку.
Поджав губы, миссис Стэнтон продолжала:
– Так эти люди изводили моего отца нелепыми угрозами. А потом, четыре ночи назад, начались страшные события.
На этом месте даже она начала проявлять признаки волнения, но хозяин принес ей стакан воды, и, слегка успокоившись, она продолжала:
– Сперва начали появляться… видения. Странные вещи по ночам.
– Какие странные вещи? – спросил мистер Клеменс, оседлав свой стул, будто он до сих пор ехал на лошади.
– Я как раз говорю об этом, сэр, – ледяным тоном ответила миссис Стэнтон. – Туземцы распространяли слухи об ужасных существах. Об огромной… – Она неприязненно взглянула на Ханану. – Об огромной ящерице. О диком кабане. О черной собаке. Конечно, все это говорилось, чтобы нас запугать.
Слушая этот рассказ, я почувствовала, что мое сердце бьется сильнее обычного. Здесь, у подножия извергающегося вулкана, эти дикарские суеверия звучали достаточно правдоподобно.
– Мы смеялись над этими рассказами, пока не начался кошмар, – продолжала миссис Стэнтон. – Первым погиб мой муж.
В комнате было не меньше дюжины человек, и все они, затаив дыхание, слушали миссис Стэнтон.
Тяжело вздохнув, она продолжала:
– Четыре ночи назад по селению разнесся страшный крик. Наш дом находился ближе всех. Отец и мать жили в доме побольше возле временной церкви. Мой муж: Август… мистер Стэнтон… схватил мушкет и выбежал из дома. Я умоляла его не ходить, говоря, что не стоит ради спасения язычников рисковать жизнью христианина. Но он сказал, что мы пришли в это отдаленное место, чтобы подавать язычникам пример, велел маленькому Теодору беречь меня в его отсутствие и вышел. С ним был Колуна, один из наших крещеных гавайцев. Август в ту ночь не вернулся. В темноте раздавались крики, и я была уверена, что нас всех убьют, но больше никто не вышел из дома, и я тоже… я была так напугана… Утром отец собрал мужчин – дедушку, мистера Тейлора и двух крещеных гавайцев, которые заслуживали доверия, – и они отправились на поиски. Колуна лежал на краю селения весь в крови. Он был жив, но ничего не помнил о событиях прошлой ночи. Августа нашли в лавовом поле…
Тут миссис Стэнтон замолчала, не в силах говорить далее, и преподобный Хеймарк принялся ее успокаивать. Все, кто был в комнате, по-прежнему молчали.
Остальное рассказали хозяину гостиницы двое гавайцев, которые привели беглецов к вулкану. Он пересказал это мистеру Клеменсу и остальным. От меня старались скрыть ужасающие подробности, но в тесноте гостиницы я то и дело слышала обрывки разговоров на эту тему.
Мистера Стэнтона нашли на лавовом поле, горло его было перекушено каким-то животным. В ту ночь все белые собрались в большом доме преподобного Уистера возле церкви. По сбивчивым описаниям гавайцев, это была ужасная ночь – странные звуки, нечеловеческий хохот, чудовища, крадущиеся среди лавовых глыб, – и все это освещалось тем же зловещим светом Хале-Маумау, что я видела накануне. Кто-то скребся и царапался в стены дома, и мужчины всю ночь держали наготове мушкеты, а женщины поднимали вверх зажженные фонари. Никто не пытался ворваться в хижину, хотя ее тростниковые стены не удержали бы даже крысу. Преподобный Уистер сказал, что это знак власти Иисуса над силами тьмы, но неизвестно, имел он в виду демонов или кровожадных туземцев.
Утром – всего четыре дня назад, когда я развлекалась в Хило! – христиане с опаской вышли из дома и обнаружили, что все их лошади буквально разорваны на куски. Об этом все особенно остерегались говорить при мне, как будто убийство лошадей было хуже, чем убийство бедного мистера Стэнтона.
После этого мистер Тейлор предложил послать за помощью в Кону. Миссис Тейлор была против, но все понимали, что с ребенком и стариком они не доберутся до Коны меньше чем за два дня, в то время как один человек легко дойдет туда за сутки даже пешком.
В десять утра мистер Тейлор отправился в путь вместе с туземцем, уже упомянутым Калуной. Около пяти часов Колуна вернулся – опять один. Дрожащим голосом он рассказал, что в четырех милях от селения на них напала гигантская ящерица с глазами человека. Мистер Тейлор выстрелил в нее из мушкета с расстояния не более шести футов, но не причинил никакого вреда. Колуна сказал, что голова мистера Тейлора раскололась, как кокосовый орех, и, пока ящерица пожирала его, он, Колуна, успел убежать. Он сказал еще, что маленькие создания, похожие на гномов, гнались за ним две мили, но потом отстали.
Тут терпение преподобного Уистера лопнуло, и он обвинил Колуну в том, что он лжет и предает христиан жрецам Пеле. В разгар спора Колуна поднял нож:, чтобы поклясться на нем, как это принято у язычников, но преподобный неправильно истолковал этот жест и выстрелил в безвинного гавайца. Колуна умер спустя несколько часов.
После этого опять наступила ночь, и несчастным христианам опять пришлось слушать крики и царапанье в дверь. Наконец, по словам туземцев, измученные женщины и мальчик заснули в другой комнате, а преподобный Уистер и его жена остались сторожить. Спящих разбудили нечеловеческие крики и выстрелы. Миссис Стэнтон попыталась открыть дверь в другую комнату, но тут дружественно настроенные туземцы вывели всех оставшихся в живых через пролом в стене и повели их куда-то по темной тропинке через лавовые поля. Сзади они видели, как горят церковь и оставленный ими дом. Они достигли кратера после сорока часов изнурительного пути. Их никто не преследовал, хотя проводники видели среди лавы странные тени и слышали нечеловеческие голоса.
Выслушав эту историю, Смит и Магуайр потребовали у Ханануи немедленно доставить их в Хило. Хозяин гостиницы также решил уехать утром, заперев «Дом у вулкана» и оставив его на милость ветра и сырости. Туземцы – как проводники миссионеров, так и гостиничные слуги – боялись ехать ночью, но еще больше боялись остаться наедине с ужасом, идущим с Коны.
Пока все собирались, я услышала на веранде разговор между мистером Клеменсом и преподобным Хеймарком.
– Я не поеду с вами в Хило, – сказал корреспондент. – Я должен узнать, что здесь происходит. Даже если это не более чем месть языческого колдуна, репортаж об этом будет поинтереснее, чем о гибели «Хорнета».
Преподобный нахмурился, услышав о таком эгоистическом отношении к трагедии, но неожиданно для меня сказал:
– Я поеду с вами. Уверен, что Магуайр, Смит и остальные смогут доставить женщин в Хило и без моей помощи.
Корреспондент тоже был удивлен подобным решением и попытался настоять на своем праве встретить опасность в одиночку. Но преподобный Хеймарк отверг все возражения:
– Я иду не стеречь вас, сын мой. Я хорошо знаком с преподобным Уистером и его зятем. Мы не знаем пока, что с ними случилось. Все, что мы слышали, – это женские страхи и языческие суеверия. Я хочу найти их и, если им ничем уже нельзя помочь, предать их тела христианскому погребению. Я уверен, что мы с вами будем в Хило даже раньше остальных… если ничего не случится.
Двое мужчин пожали друг другу руки. Я пошла в свою комнату, собрала вещи и надела самые прочные башмаки и самую скромную юбку. Мистер Клеменс и преподобный Хеймарк еще не знали, что я тоже отправляюсь с ними в Кону.
