Костяной лабиринт

– Доктор Крэндолл, солнце скоро зайдет, – предупредил говоривший с мелодичным конголезским акцентом Джозеф Кьенге. – Вам нельзя оставаться здесь одной, а мне нужно вернуться к своей хозяйке.

Потрепав стоящую рядом собаку, Мария села в траву:

– Я не одна. Со мною Танго.

– Да, с вами собака. Но, хотя мне не хочется обижать вашего доблестного спутника, он стар и очень болен.

Крэндолл печально вздохнула, признавая справедливость этих слов.

Hepatocellular carcinoma[16].

Болезнь вступила в последнюю стадию и была неоперабельной.

Танго оставалось жить всего несколько недель.

В частности, именно поэтому Мария приехала в питомник горилл в национальном парке Вирунга, в надежде хоть мельком увидеть Баако – она рассчитывала на то, что появление Танго выманит его из джунглей.

«Хотя бы попрощаться».

Крэндолл была в долгу перед ними обоими. Но Баако она не видела уже пять лет. На самом деле это было хорошим знаком: горилла полностью приспособилась к новой среде обитания и, похоже, была счастлива. Мария знала, что Баако еще жив, поскольку сотрудники парка время от времени видели его и его семейство.

Теперь женщина слушала звуки леса, успокаивающегося после долгого дня и пробуждающегося к ночи. Между деревьями бесшумно носились летучие мыши, раскидывая свои ультразвуковые сети. Жужжали, гудели, пищали насекомые. Птицы своим пением провожали заходящее солнце и встречали луну. Вопили обезьяны, высказывая свои извечные жалобы.

– Доктор Крэндолл, быть может, вы попробуете завтра? – предложил американке Джозеф.

Вздохнув, Мария тяжело поднялась на ноги, разминая затекшие мышцы. Она просидела на поляне весь день с раннего утра. И это был уже третий проведенный ею здесь день. Наверное, пора смириться и вернуться вместе с Танго домой.

– Думаю, мне пришла пора возвращаться в Штаты, – призналась исследовательница.

Кьенге печально посмотрел на нее:

– Сожалею.

И тут послышалось громкое фырканье – голос был более низким, чем запомнилось Крэндолл, но все равно знакомым.

Улыбнувшись, зоолог отступил в сторону, давая Марии возможность приблизиться к опушке.

– Баако? – позвала она неуверенно.

Сплошная стена листвы раздвинулась, и в образовавшемся просвете показалась большая фигура, опирающаяся на кулак одной руки. Черные глаза уставились на Марию. Широкая спина была покрыта серебристой шерстью – свидетельством возмужания.

Поднялась рука, и большой палец уткнулся в подбородок.

«Мама».

Вскрикнув, женщина бросилась вперед, и Танго заковылял следом.

Посмотрев на собаку, Баако издал что-то вроде негромкого присвиста, что у него обозначало смех. Обнюхав своего большого друга, Танго завилял хвостом, словно снова превратился в щенка.