Кость для Пойнтера

Однако причина недоумения моей спутницы крылась в ином. Гномы неспроста имеют ко всему особый подход. Вот и тут достойная представительница подгорного племени не посрамила честь рода. Вместо дальнейших рассуждений она отобрала у меня тесак и принялась рыться в ворохе своих бесчисленных одежек, пока не извлекла из-под какой-то из них очередной кисет, в котором обнаружилась ничем не примечательная каменюка. Зачем таскать ее с собой, если вокруг такого добра — завались и тресни?!

Неожиданно в свете шахтерской гнилушки каменный желвак полыхнул глубинным, полупрозрачным золотистым сиянием, словно кусок огрского твердого меда. А пластинка, отслоившаяся от него после точного удара обухом тесака, и вовсе оказалась лишь слегка дымчато-желтоватой на просвет. И судя по тому, как осторожно обращалась с нею Тнирг, к тому же была исключительно острой.

— Вот. А то еще пол-башки себе снесешь этим угробищем, — буркнула гномь вместо пояснения, протягивая мне тесак обратно.

Ну да, у гномов же под каждое дело свой инструмент наособицу, не имеющий ничего общего с теми, что наверху, на земле. Вот и для бритья не железяка какая, что тупится, ржавеет, дерет шкуру и заносит в ранки заразу, а одноразовое каменное лезвие… Только зачем вообще бритвы пятым детям Первосуществ, с их-то неистребимой мохнатостью?

На некоторое время я всерьез задумался. Затем понял. И наверное, густо покраснел.

Так или иначе, за время моего замешательства кронфройляйн окончательно взяла дело изменения моего облика в свои руки. Скрутила одеяло наподобие пледа через плечо, выдернула штанины из ботинок, закатав выше колен. И принялась за главное.

Мыла нет — а остаток жира из жаровни на что? Зеркало — вон, целое озеро подземное, смотрись не хочу. Хотя пока еще было рановато оценивать результаты ее трудов.

Долгую дюжину минут гномь возилась с моей головой и физиономией, придавая форму изрядно отросшей бородке. Против ожидания, несмотря на все варварство прилагаемых средств, ощущения были вполне терпимы. Едва ли не приятны — насколько вообще может быть приятным возня с острыми предметами в непосредственной близости от ушей и глотки.

Наконец не менее чем троекратно оглядев плоды своих трудов со всех сторон и подправив одной ей видимые недоделки, Тнирг сочла свою работу исполненной. Кивнула — больше себе самой, чем мне — и отошла в сторону, вытирая засаленные ладони о полы пончо.

Осторожно повертев башкой, я убедился, что ничего от нее отваливаться не собирается. Поднялся с камня, прихватив с собой гнилушку, и подошел к берегу озера. Как ни старался не нарушить его гладь, пару камешков все же столкнул, и замер, ожидая, пока вода успокоится.

Наконец рябь, разбрасывающая бесчисленные блики, сошла на нет. Теперь можно было разглядеть свой новый облик во всех подробностях…

Каменная бритва, жир, пыль и копоть оказались способны на чудеса — более разбойничьей трансальтинской рожи мне в жизни видеть не приходилось. Этому парню явно не требовалось от жизни ничего другого, кроме бочонка пива, шмата сала и доброго мордобоя. Ах да, еще бы хорошее факельное шествие для полного счастья!

Разбив ладонью устоявшуюся было гладь, я плеснул в физиономию и на макушку по паре пригоршен воды и как следует растер все, что возвышалось над воротом куртки. Не помогло. Рожа мокрого альтийского бандюгана располагала к себе ничуть не больше, чем рожа того же бандюгана, только засаленного. Смущаясь, я обернулся к подгорной принцессе. Конечно, это ее собственная заслуга, но как теперь родовитая гномь будет чувствовать себя в подобном обществе?

— А ты еще и хорошенький… — кокетливо протянула пушистая негодяйка.

Вот после этих слов меня можно было уносить в кульке россыпью. Или тащить от озера в темный угол прямо за ноги…

По счастью, ничего подобного царственная инсургентка проделывать не собиралась, поскольку занялась некой деятельностью, не в пример более непонятной по смыслу и назначению. Стянув через голову и вывернув наизнанку самое большое, верхнее пончо, она начала прихватывать его края крупными стежками здоровенной иглы с тянущейся за ушком вощеной бечевкой. При всем желании я не мог взять в толк, зачем портить хорошую вещь. Надоело носить — мне бы отдала. Оно у нее длинное, а в сырых окраинных пещерах, где мы ютимся изо дня в день, никакая одежка не будет лишней!

Однако на этом порча имущества сумасбродной гномью не прекратилась. Еще одно пончо пошло на лопасть, закрывающую эту сумку чудовищных размеров, а в заплечные лямки превратилась добрая дюжина витков страховочного шнура.

Для чего пригодна такая тара, я потихоньку начал догадываться уже тогда, когда Тнирг зашивала дырки для головы обоих накидок — но не так чтобы плотно, а наоборот, оставляя изрядные щели для дыхания.