Коснуться мира твоего

Преступления у нас были редки – довольно глупо красть у соседа какую-то мелочь, потому что в настолько тесной общине всегда найдутся свидетели. И иногда преступника оправдывали – если набиралось достаточно пунктов его пользы для сообщества. Но вот относительно изнасилования правило было одно – прилюдная кастрация. Чудовищу, который силой принудил какую-то женщину к «этому», просто отсекали все ненужное. И даже те, кто выживали после кровопотери, не могли обратиться за помощью к медикам, соседи переставали с ними общаться, с работы их выгоняли. В итоге они все равно умирали от голода. Им даже на поверхность уползти не разрешали – нечего прикармливать мутантов около входов. Я с удовольствием смотрела на то, как голый мужчина кричит, извивается, как к нему подходит хладнокровный палач – так насильнику и надо, мрази! Такие твари не имеют право на жизнь. Он сдохнет – сегодня или через неделю, его труп сожгут в крематории, а после никто и не вспомнит его имя. А какой-то бедной женщине, которая стала его жертвой, станут помогать всем миром. Ведь это просто бесчеловечно – ничтожество могло поселить в ее животе ребенка, а значит, она будет вынуждена носить его, терпеть мучительные роды, а потом еще и любить дитя, потому что у нее включится… как его? Материнский инстинкт! Рождение ребенка – настолько жестокий процесс, что на него женщина может пойти исключительно по доброй воле. Я закрыла глаза и помолилась Отцу за то, чтобы бедняжка оказалась не в группе риска – ей и так досталось, куда уж больше? Наверное, все люди в зале сейчас молили о том же.

На танцах в шестой зоне собрались и молодые, и взрослые. Огромный зал был по случаю украшен бумажными фонариками и гирляндой. Жаль только, что подобные мероприятия проводятся нечасто: раз в месяц, а то и реже. Поэтому мы ни одно из них не пропускали. И в этот раз успели до того, как барабаны застучали свой первый ритм. Я танцевала с девушками, а Закари стоял у стены – он не самый большой любитель танцев и пришел сюда, скорее всего, только из-за меня. К нему подходил какой-то парень, но Закари довольно резко его отшил. Не знаю, может, он унаследовал от своих нестандартных родителей убеждение в том, что он тоже не такой, как все. А может, и парень этот ему не понравился. Ничего удивительного! Закари, насколько я вообще могла оценивать мужскую внешность, был исключительным красавцем – такому не грех и выбирать.

Последний танец, как всегда, за ним. И пусть на нас косятся – плевать. Ведь он мой лучший друг, хоть и сжимает мои руки все сильнее, словно хочет всю меня к себе прижать. И когда у него уже эти гормоны отыграют? Сегодня опять придется с ним серьезно поговорить.

Довольные и разгоряченные, мы возвращались в свою зону уже неспешно. В некоторых квадратах погасили свет. И вдруг Закари потащил меня в сторону:

– Кханника! Я сегодня спер ключи от архива, представляешь?

От неожиданности я опешила:

– Ты сошел с ума? Нас накажут!

У меня до сих пор болела попа от одного воспоминания, как мы два года назад с ним без разрешения прокрались в квадрат Государства. Нас поймали еще до того, как мы успели осмотреться! А девочек в таких случаях наказывают посильнее мальчишек. Ведь всем известно с пеленок, что именно девочки должны останавливать мальчиков в любых проделках. Мужчины умнее женщин – с этим никто и не спорит, но до того, как они повзрослеют – ими руководят нейромедиаторы, в то время как девочки вполне способны мыслить и без влияния гормонов. Поэтому то, что простительно мальчикам, нельзя спустить с рук девочкам.

Он не выпускал мою руку:

– Нас не поймают! Разве тебе не интересно? Архивариус настолько стар, что и не заметит вторжения. А утром я уже верну ключ на место… Или постой тут, подожди меня.

Сомневалась я ровно две секунды, а потом неслась по уже затемненному на ночь коридору в сторону архива, теперь таща Закари за собой. Мы прокрались в библиотечный квадрат и только там отдышались. Внутри было совсем темно, а в этой части коридора в такое время ни души. Закари щелкнул фонариком.

– Как думаешь, почему эти книги хранят отдельно?

Вокруг стопками лежали разные старинные издания – брошюры, огромные и совсем маленькие книги, журналы. Не так уж и много, если сравнивать с фондом библиотеки, который был в общем доступе. Ответа на вопрос Закари я не знала, но не потому ли мы и пробрались сюда? Я выхватила у друга фонарь и осветила пол. В глаза бросилась небольшая яркая книжка, которую я и подняла.

– Смотри, Закари! Какие картинки!

Он наклонился и тоже ахнул. Если предположить, что краска за несколько столетий уже порядком поблекла, то в первоначальном варианте от цветов, наверное, глаза болели. На каждой странице были нарисованы какие-то люди с добрыми лицами – все улыбались так, будто лысей до отвала объелись. «Ветхий Завет для детей» – гласило название.

– Это же какая-то древняя религия? – уточнила я.

Закари что-то неуверенно буркнул и уселся рядом на пол.

Такой смешной книги мы ни разу в жизни не читали. В первой главе рассказывалось о райском месте, называемом Эдемом.