Космопорт, 2014 № 02 (3)

И в то же время ты всё время чувствуешь на себе взгляд этой девчонки, он будоражит как ледяная вода или как взор дракона. Она не отодвигается от тебя, её рука на твоей, сжимает её с силой, которую трудно было заподозрить в таком теле. Тоненький слой аватара, и под ним ты можешь легко разглядеть её настоящий облик: круглое лунообразное лицо, кожа цвета корицы. Нет-нет, не надо о специях или о шоколаде, это просто цвет, который ты видела всю свою жизнь.

— Ты должна его снять, — говорит она.

Ты не двигаешься, но тебе интересно, что она имеет в виду.

Снять его. Снять его. Снять что?

Иммерсер.

И вдруг ты вспоминаешь ужин с друзьями Галена, когда они смеялись над шутками, которые звучали слишком быстро, чтобы ты могла их понять. Борясь со слезами, ты вернулась домой… И неожиданно взяла иммерсер с прикроватной тумбочки, чувствуя его прохладную тяжесть на руках. Ты думала, что Гален будет рад, если ты начнёшь говорить на его языке. И что он меньше бы стыдился твоей неотёсанности перед друзьям. А затем ты поняла, что пока держишь настройки иммерсера на максимальном погружении и не снимаешь его, всё идёт просто прекрасно. А потом… Потом ты спала и ходила в нём, и мир не видел ничего кроме твоего аватара. А ты не видела в мире ничего кроме того, что иммерсер пометил для тебя. Потом…

Потом всё покатилось по наклонной. Ты больше не могла писать программы, не могла заглядывать в начинку машин, потеряла работу в технической компании и пришла к Галену. Ты блуждала по его жилищу как пустая оболочка, как призрак самой себя — словно ты уже умерла. Вдали от дома и всего, что он для тебя значил. А потом ты больше никогда не снимала иммерсер.

* * *

— Да что ты такое творишь, юная женщина?! — раздался возмущенный голос Второго Дяди. Он вскочил и повернулся к Куи. Его аватар вспыхнул от гнева, бледная кожа покрылась некрасивыми красными пятнами. — Если ты не заметила, мы взрослые люди и обсуждаем важные вещи!

В иных обстоятельствах Куи испугалась бы, но его голос, поза и жесты сейчас полностью копировали галактов. Перед ней стоял незнакомец, разозлившийся иностранец, чей заказ она неправильно записала, и которого потом, сидя в комнате Ттам, с чашечкой чая на коленях, под знакомую скороговорку сестры, она сможет достойно высмеять.

— Извините, — неискренне произнесла Куи.

— Всё в порядке, — сказал Гален. — Я не хотел… — он замолк, посмотрел на жену. — Я не должен был приводить её сюда.

— Вам надо показать её врачу, — сказала Куи, удивляясь собственной смелости.

— Думаешь, я не пробовал? — в голосе галакта прозвучала горечь. — Лучшие больницы Прайма. Они осмотрели её и сказали, что не могут снять иммерсер. Что шок убьёт её. А даже если нет… То ещё неизвестно, поможет ли ей это.

Куи почувствовала, что краснеет, и снова извинилась, на этот раз уже по-настоящему.

Гален отмахнулся от неё, внешне небрежно, легко, но она-то видела ту боль, которую он силился спрятать. Она вспомнила, что галакты считают, что мужчины не могут плакать.

— Итак, мы договорились? — спросил Гален у Второго Дяди: — Миллион кредитов?

Куи подумала о банкете, столах с едой и о Галене, который надеется на то, что этот праздник напомнит Агнес о доме…

И о том, что эта идея закончится ничем, потому что фильтр иммерсера оставит для Агнес лишь экзотическое пиршество незнакомых вкусов.

— Извините, — снова повторила Куи, хотя уже никто её не слушал, и, с трудом сдерживая ярость, она стремительно отвернулась от Агнес.

* * *

— Извините, — говорит эта девочка, встаёт, убирает руку, и ты чувствуешь, как будто внутри что-то рвётся, как будто кто-то внутри тебя пытается вырваться наружу. Ты хочешь сказать: «Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Не бросай меня здесь!..»

Но вот они уже жмут друг другу руки, улыбаются, довольные заключённой сделкой. Как акулы, думаешь ты, как тигры. Даже эта девочка отвернулась, посчитав, что ты безнадёжна. Они с дядей уходят разными путями обратно во внутренние помещения ресторана. Они возвращаются домой.

Пожалуйста, не уходи.

И вдруг словно кто-то другой берёт контроль над твоим телом. Ты находишь в себе силу, про которую и не знала. Гален идёт обратно в главный зал ресторана, обратно в шум и суету, и к мучительным запахам еды (цыплёнок с лимонным сорго и пропаренным рисом, прямо как готовила мама), а ты отворачиваешься от мужа и идёшь вслед за той девочкой. Она торопится, и ты видишь, как она срывает с лица иммерсер и с отвращением швыряет на тумбочку. Ты видишь, она заходит в комнату, и следуешь за ней.

Они смотрят на тебя, обе девочки. Та, за которой ты шла, и другая, помоложе, поднимающаяся из-за стола, за которым сидела. Одновременно и ужасно чужие, и ужасно родные. Рты открыты, но из них не вырывается ни звука.