Космонавт из Богемии

Почему бы мне не позволить привязать себя к этим сантиментам семейного быта, почему не расслабить напряженные мышцы, не помочь ей взбить яйца, время от времени бросая взгляды на ее тонкие лодыжки, пока она порхает по дому в своем ежеутреннем празднестве? Ленка жарила толстые ломти ветчины, не готовой, а купленной у мясника на углу, и от полосок мяса еще пахло живым животным. Она подносила их мне как дар, приглашая в свое безмятежное утреннее настроение, понимая мою жажду движения и готовность сразиться с миром. Она знала, что в этом и есть ее сила – она способна касанием, голосом, изгибами тела замедлить ритм нашей жизни до небрежного танца, усмирить биение моего сердца. Это было одним из пунктов нашего договора – ее грация и ветчина в обмен на мою податливость, и до тех пор я ни разу его не нарушил. До последнего завтрака на Земле с женой.

Тем утром я проснулся, ощущая знакомую тошноту, результат тренировок по антигравитационному погружению. Я закинулся парацетамолом и побрел на кухню, где на столе меня ждал завтрак. Ленка прихлебывала из огромной кружки и, держа ноутбук на коленях, работала над презентацией по бюджету.

– Остывает, – сказала она.

– Не сегодня, – ответил я.

– Что-что?

Она скрестила руки на груди.

– Не хочу сегодня. Не голоден.

Не сказав ни слова, она снова открыла свой ноутбук, что противоречило другому нашему договору – запрету на гаджеты во время еды.

Я сел за стол, отодвинул тарелку и выпил немного чая. Просмотрел в телефоне почту, не испытывая потребности оправдываться. В тот день мне не хотелось совершать утренний ритуал. Наша жизнь вот-вот должна была измениться, и притворство тут не годилось. Может быть, я был тогда нездоров, или до смерти перепуган, или слишком взбудоражен – так или иначе, я нарушил наш договор целиком и полностью, и теперь этого никак не стереть из истории нашей жизни. Спустя пару минут Ленка выбросила мой завтрак в мусорное ведро.

– Ну, как знаешь, – сказала она.

Возможно, я придал этому случаю слишком большое значение. А может, и нет. Но сегодня во время видеочата я собирался спросить Ленку, что она думает о нашем долгом молчании и унынии. Я скажу ей, что много размышлял о том утре. Спрошу, читает ли она газеты, предсказывающие вероятность моего возвращения. Расскажу, что в последнее время по ночам (или, если быть точным, в периоды сна, но доктор Куржак рекомендовал придерживаться концепции дня и ночи) плотоядно облизываюсь на тарелки со шкворчащей ветчиной.

Я хотел «Нутеллу» с ветчиной, сельдерей с ветчиной, мороженое с ветчиной. Хотел, чтобы ее кусочки лезли мне в нос, уши, сыпались между бедер. Хотел втирать ее в кожу и упиваться шикарными прыщами, которые у меня выскочат. Во время этого звонка я должен был вымолить у Ленки прощение за нарушение договора. Никогда в жизни я больше не откажусь принять что-либо из ее рук.

Этот звонок воссоединит нас. Запустит новую волну космической страсти, умножив сладость триумфа при завершении миссии.

Я занес в журнал данные по жизнеобеспечению и питанию, оставив за скобками свой пир из шоколадной пасты и сидра. Перенастроил «Ферду», провел внутреннюю диагностику, удостоверился, что фильтры устройства чисты и готовы принять подношения Чопры. Закончив приготовления, я убил некоторое время чтением любимого с детства «Робинзона Крузо». Доктор Куржак порекомендовал взять книгу с собой для создания «ассоциаций с комфортом». А скорее, доктор Куржак считал, что мне следует принять Крузо за образец человека, смирившегося с одиночеством и обратившего его деструктивные свойства в возможности для саморазвития.

Наконец сигнал центрального компьютера возвестил, что в Праге пять часов. Я разделся до черной футболки, повозил по щекам, подбородку и шее электробритвой, а машинка тщательно собирала щетину. При нулевой гравитации случайный волосяной фолликул может быть таким же опасным, как пуля на Земле. Стресс от надвигавшегося звонка Ленке весь день давил на кишки, но я терпел, чтобы не пришлось ходить дважды. Через Коридор 3 я вошел в туалет и активировал очистители воздуха. Вентиляторы заменили затхлый воздух на кондиционированный бриз с ароматом ванили. Я пристегнулся к унитазу и поднатужился, пока вакуум тянул меня за волоски на заднице и уносил прочь отходы.