Космаец

Скрип двери заглушил его слова. Осторожно, как вор, перешагнул порог Драган. Ноги у него подгибались, руки дрожали, на голове окровавленные бинты. В последних боях он потерял почти весь отряд, оставшиеся уже не подчинялись ему, а то просто угрожали смертью. Он едва вырвался из их лап. Он спешил уйти с глаз людей, чтобы избежать виселицы. Чувствовал, что война идет к концу, убедился, что король обманул их, сознавал, что теперь он уже не нужен даже немцам, оставался единственный выход — вместе с немцами уйти в Италию, а оттуда пробраться к союзникам. Русские были на Балканах, поступь их армий уже потрясала Сербию…

— Драган мой, надежда моя, — вскрикнула мать, увидев сына. Слезы скатились с ее седых ресниц и потекли по щекам, прорезанным глубокими старческими морщинами. — Неужели ты вернулся ко мне, счастье мое?

Драган оттолкнул мать, бросил папаху на стол и сел на лавку, опираясь локтями в колени. Клок бороды был выпачкан кровью. На лбу свежий синяк.

— Куда тебя ранили, Драган? — мать обняла его за шею. — Как ты похудел… — Слезы катились из ее глаз в три ручья. — Я сейчас тебе обед приготовлю. Хочешь цыпленка? Отдохни немного.

— Ничего не надо. — Драган взглянул на отца: — Мне некогда…

— Опять уходишь? А я-то надеялась…

— Хватит с меня слез, — оборвал он жалобу матери. — Если хочешь, приготовь что-нибудь на скорую руку… Тятя, у тебя была бритва, — повернулся Драган к отцу. — Где она?

— Бритва?.. Да, была, была. Ты что, решил побриться? — Отец стал копаться в стенном шкафу. — Сейчас лучше всего тем, кто не носит бороду и сидит дома… Говорят, что русские близко… Вот тебе бритва. И что будет, сынок, если придут русские.?

— Оставь ты этих русских, вот они где у меня сидят, — Драган провел пальцем по шее. — Найди ножницы, мне надо немного волосы подстричь…

— Надо, надо, — старик суетился, выполняя каждое желание сына. — Эх, если бы ты меня слушал и не носил эти космы. А ведь как тебя учили… Никогда-то вы меня не слушали… И Раде такой же был… Вот тебе ножницы… Пойди на кладбище, взгляни, какой я ему памятник поставил, — старик высморкался.

— Поторопился ты со своим памятником, — пробуя бритву и не глядя на отца, пробормотал Драган. — Такая сволочь, как твой Раде, никогда не подохнет.

— Побойся греха, Драган, не хули мертвого.

— Я сказал тебе, что такая дрянь не умирает.

— Драган!

— Можешь выйти ему навстречу, — злобно усмехаясь бросил Драган отцу. — Он получил все, что я потерял. Не сегодня — завтра пожалует к тебе в гости со своими оборванцами.

Старик застывшим взглядом смотрел на сына. У него дрожала каждая жилка.

— Неужели он жив?

— На мою беду жив…

— Станойка, Станойка! — закричал старик и, как раненая птица, заметался по комнате.

— Ты что, с ума сошел? — испуганная Станойка вбежала в комнату. — Что с тобой, почему ты плачешь?

— Раде, наш Раде жив, — он схватил высохшие руки жены и стал целовать их, обливая слезами. — Драган знает, он говорит, что жив.

Станойка трижды перекрестилась перед иконами.

— Драган, кормилец мой, не смотри на меня так. Я и за тебя все эти годы богу молилась, — мать подошла и взглянула в окно. — Каждый день тебя выглядывала.

— Смотри, смотри, — с иронией процедил Драган. — Погоди, явится он, последний кусок изо рта вырвет. Вот тогда помянете нас, четников.

— В сорок первом году они не много брали.

— Не много?.. А где у тебя овцы, где корова?

— Да из-за тебя все забрали.

— Кто смел это говорить?

— Они сказали, когда были здесь.

— Ну, хватит о них, — гаркнул Драган, и бритва задрожала у него в руках.

Старик вздохнул. И вдруг глаза его засверкали.

— На меня не ори, я не коляш. — Отец подошел поближе и взглянул в глаза сыну: — Я тебе всю жизнь отдал, последний кусок изо рта вырывал, учил тебя, думал, человеком станешь.

— Хватит с меня твоих кусков, — не глядя на отца, ответил Драган. — А я воевал за родину и короля, если убивал, так за него убивал. И сейчас жалею, что мало убивал. Были бы мы покруче, до этого бы дело не дошло.

— Из-за тебя мне стыдно людям в глаза смотреть, — упрямо продолжал старик. — Я тоже королю служил. И побольше тебя. Я пять лет был в армии. Албанию прошел, Салоникский фронт, а на своих никогда руки не поднимал. А ты? Что тебе сделал Душан Тодорович? За что ты его повесил? За что поджег дом Станислава Окетича?

— Я выполнял приказ короля.

— Эх, короли уходят, а народ остается, — вздохнул старик и скрылся за дверью.