Кошмарных снов, любимая

Она взмахнула распущенными волосами и повалила Брента на спину. Сама уселась на него сверху, уперев колени в кровать, и склонилась над парнем так, что кончики ее волос касались его груди.

– Значит, я некрасивая? – осведомилась Джесс, щурясь. И словно невзначай скинула с плеча тонкую лямку сорочки, оголяя плечо.

– Красивая, – положил ей на шею обе руки Брент. Его взгляд был переполнен любовью.

Чистой квинтэссенцией любви. Все ради нее. Жизнь – ради нее.

И смерть – тоже.

– Убери, – игриво приказала Джесс. – Дождись моего разрешения.

– Не хочу. Ты ведь моя.

– Скажи еще раз.

– Ты – моя.

– Еще!

– Моя.

Джесс первой поцеловала его: требовательно, терпко, с неожиданной – или с вполне ожидаемой? – утренней страстью.

«Ты мой», – было в каждом ее откровенном касании, в каждом вдохе и выдохе.

Она знала, что ему нравится, делала так, что каждая его мышца напрягалась от ее прикосновений.

– Самая красивая, – прошептал Брент, отстранившись и тяжело дыша.

Она сводила его с ума.

Он вдруг резко перевернул Джесс на спину, полностью завладев инициативой – больше не мог сдерживаться. Ему хотелось заполучить эту девушку всю и сразу – прямо сейчас.

Немедленно.

Она не сопротивлялась.

Брент проложил нетерпеливую дорожку от линии подбородка, по шее, ключицам к груди Джесс, нетерпеливо сдвигая податливую мягкую ткань вниз, обнажая кожу и вновь целуя, захватывая губами, бережно гладя.

От таких простых, казалось бы, прикосновений Джесс едва не закричала. В какой-то миг ей показалось, что она тонет – дыхания не хватало, виски сдавило невидимым обручем, и казалось, будто ее куда-то уносит теплой водой.

Ее сорочка и без того задралась, обнажая тонкую полоску загорелой кожи, и когда Брент положил горячую ладонь на живот, Джесс сама потянула ее вверх – каждую минуту ей требовалось все большего.

Все глубже она тонула.

Он улыбнулся, как сумасшедший, глядя, как пальцы Джесс сминают простыни от нетерпения, и подался вперед. Замер, услышав ее тихий вскрик. Поцеловал в висок.

– Люблю, – неразборчиво проговорил он.

Джесс сжала пальцы на его напряженном предплечье, показывая тем самым нетерпеливо, чтобы он продолжал. Потянулась за поцелуем. Но почти тотчас откинула голову назад, чувствуя, что ее утягивает на глубину.

Ее пальцы зарылись в светлые волосы Брента. И она повторяла его имя – то ли вслух, то ли про себя, полностью отдавшись ощущениям и чувствам. И не переставала целовать его, наслаждаясь ласками: сначала неспешными, нежными, тягучими, как дикий мед, а затем все более торопливыми, рваными, жадными.

Время перестало существовать. Пространство перестало существовать.

Им было хорошо вместе. И ничего, кроме друг друга и их всепоглощающей любви, и не нужно было.

Кошмар исчез.

Все стало на свои места.

Все так, как и должно было быть.

Это утро было божественным.

И богами были они сами – Джесс и Брент.

Только какими богами – не знали.

Джесс больше не тонула – она растворялась в теплой глубокой воде, чувствуя, как попадают в нее солнечные лучи, готовые было вот-вот взорваться. И каждое движение, каждое прикосновение Брента делали эти чистые лучи все ярче и ярче. Ненасытнее.

И когда лучи все-таки разлетелись на миллиарды бликов, исчезая в прозрачной воде, Джесс закричала – прямо в губы Брента.

Ему оставалось лишь крепче прижаться к ней.

Он наслаждался звуками ее голоса. И телом. И душой – тоже.

Когда они молча лежали в кровати, укрывшись невесомой простыней, прижимаясь друг к другу и держась за руки, Джесс едва не заплакала.

Почему – она и сама не знала.

На душе стало так судорожно больно от переполняющего ее счастья, что хотелось рыдать.

– Что с тобой? – удивленно спросил Брент, заметив, что по ее щеке ползет слеза.

Джесс тотчас смахнула ее.

– Ничего. Просто…

– Я сделал что-то не так? – испуганно спросил он. – Я сделал тебе больно?

– Нет, – улыбнулась Джесс. – Что бы ты ни делал – мне будет только хорошо.

Она сильнее прижалась к его плечу, поцеловав мимолетом. Он лишь осторожно гладил ее по обнаженной спине, с которой сползла простыня.

Их идиллию прервал телефонный звонок.

– Твой мобильный, – шепнул Брент. – Возьми.

– Не хочу, – шепнула Джесс, в нетерпении обнимая его. – Пошли все… Хочу только тебя.

– Возьми, моя сладкая. Нехорошо, если это родители.

– Я – горькая, – улыбнулась Джесс, села и, дотянувшись до прикроватной тумбочки, все же взяла телефон.

– Слушаю, – сказала она.

– Как дела, Кэнди? – весело спросил знакомый мужской голос.

– Вы ошиблись номером.

– Нет, сладкая, не ошибся.

– Вы это… мне? – спросила Джесс в какой-то странной нарастающей панике.

– Тебе, Кэнди, – подтвердил голос.

Но теперь он доносился не из телефона.

Человек, который звонил ей, находился в комнате.

Джесс в страхе оглянулась. На окне сидел тот чудовищный человек с темными волосами и лиловыми глазами, так отчаянно похожий на Брента. Он закинул ногу на ногу и улыбался так широко, что казалось, губы вот-вот порвутся.

– Вы?.. Как?.. – только и сказала она и перевела взгляд на Брента.

Он был уже мертв.

Лежал неподвижно – в луже крови. Из его живота торчала рукоятка ножа. Стеклянные глаза смотрели в одну точку в потолке.

Джесс похолодела.