Кошкин сын. Истории из жизни репортёра

Больше всего в зоологическом парке ланей — 74. Есть также олени [28 штук] и бараны-муфлоны [50 особей].

Из мелкоты встречаются лисы, которые проникают на территорию зоопарка через подкопы под бетонным забором, опоясывающим «Таврию», и зайцы, тоже пользующиеся лисьими подкопами. Осенью 2012 года появились еще пять сурков: их — для пополнения зоопоголовья «Таврии», специально завезли.

Тогда же — осенью 2012-го, работники зоопарка и рыбу в свои пруды запустили — карпа, белого амура, толстолоба. Со временем, значит, и рыбалка посетителям парка предложена будет знатная.

Существуют ли в «Таврии» какие-то особые запреты? Пожалуй. К бизонам, например, категорически не рекомендуется приближаться ближе, чем на двадцать метров. Очень уж суровый характер у этих 1200-килограммовых гигантов. По рассказу Александра Григорьева, однажды он решил подкормить кукурузными початками этих хозяев североамериканских прерий. Подошел, говорит, к одному из них метров на пять. Раз бросил кукурузину, другой раз. Бизон принял угощение, а потом, прищурив глаз, словно прицеливаясь [это я так думаю, что он прищуривался] вдруг сделал пару прыжков в сторону человека: хватит, мол, баловаться, тут моя территория. Убирайся прочь со своей кукурузой, пока по-доброму предлагаю.

Конечно же, имеются в «Таврии» и птицы. На вышке [она находится почти в центре парка] регулярно выводит птенцов большой грач. А на хозяйственном дворе обсуждают последние новости птичьего мира цесарки и павлины. Присматривают за ними грозный орел по кличке Жора [мы, правда, к нему обращались более уважительно — Георгий] и трехцветная [приносящая счастье, как уверяют в народе] кошка Мурочка.

Об обеде, который готовят в зоологическом парке для гостей [а их здесь ждут всегда], я умолчу. Как нельзя музыку, джазовую композицию, скажем, словами передать, так и угощения радушных хозяев не передаются никакими словесными описаниями.

Фото Сергея Томко

2013

Среди бизонов в зоопарке с музыкальным названием «Джаз»

Быстроногие лани

Лошади Пржевальского

В зоопарке

САМАЯ УКРАИНСКАЯ ПТИЦА

Нисколько не шучу: в Запорожье, как и во многих других украинских городах, можно увидеть птиц с расцветкой… украинского флага.

Ко мне домой они прилетают каждое утро — когда я, собираясь на работу, выставляю за окно кормушку с подсолнечными семечками для синичек.

С ними, с красавицами-синичками, самая украинская птица и прилетает в гости. Она, собственно говоря, тоже синичка. Или, как я говорю, ее младшая сестричка.

Но обо всем по порядку.

Моя дружба с синицами началась давно — наверное, больше десяти лет назад, с одного забавного случая.

Как-то в начале лета я — как обычно рано поутру, разминался на спортплощадке на пришкольном дворе по соседству с домом. И в какой-то момент обратил внимание на ворону — серо-пепельную, как тогдашнее ненастное утро, которая, поглядывая на меня, осторожно — по полшага, подбиралась к какой-то крохе, замершей на земле. «А ну, пошла!» — взмахнул я рукой и подошел ближе к крохе, которой оказался… махонький синичонок. Посадив его на ладонь и накрыв другой, не обращая внимания на злобные выкрики в мой адрес взлетевшей на дерево вороны, я понес кроху домой — отогреть и накормить.

О том, что синичонок пребывает в общем-то в добром здравии, он объявил только возле подъезда, легонько ущипнув меня клювиком.

Птичка-невеличка в свое удовольствие жила у нас — на окне между рамами, где я для нее положил несколько веточек и регулярно оставлял горку очищенных подсолнушек, больше недели. А потом к окну зачастили взрослые синицы, углядевшие с улицы кроху. Они цеплялись с внешней стороны за раму и заглядывали внутрь, наблюдая через стекло за малышом-сородичем.

А когда я для них стал открывать форточку, синички усаживались на нее и, перебивая друг друга, на своем птичье-синичьем языке объясняли синичонку, как ему нужно действовать.

И он понял, чего от него хотят: начал усиленно тренироваться, чтобы взлететь на своих неокрепших крылышках до форточки, за которой начиналась, как ему объяснили знающие соплеменники, Свобода.

И взлетел таки в какой-то из дней.

И исчез.

Но не навсегда. Когда пришла холодная и дождливая осень и корма стало не хватать, повзрослевший синичонок объявился: усевшись однажды утром на форточку, он громко объявил: «Цитттт!». Я вернулся, мол. Так я посчитал, что это был именно он — до этого ведь к нам вот так, по-свойски, синицы никогда не заявлялись.

С того дня мы стали подкармливать [и кормили до весны, а затем и до сегодняшнего дня], подсолнечными семечками и нашего знакомца, и всех его друзей и родственников.