Кошкин сын. Истории из жизни репортёра

Сорок два сорта. И это только «кое-что» — далеко не все из черешневого разнообразия, которым славятся мелитопольская земля.

Кстати, есть предположение, что именно любимый многими «Валерий Чкалов» является продолжателем, скажем так, рода старинного сорта крымской черешни, известного садоводам под названием «Татарская черная».

Плод «Валерки» — не самый крупный среди черешен, но по вкусу — самый, что ни на есть черешневый. Он мясист, но не водянист, сладок, но не приторен. Раздавишь его языком во рту и сразу же ощутишь аромат степного южного ветра и рассвета над Молочной рекой.

Так, по крайней мере, я ощущаю. Хотя к черешне почти равнодушен по причине невероятного количества в ней сахара, которого сторонюсь.

«Валерий Чкалов» [по времени созревания] — сорт средний. Его время — середина июня, пожалуй. А вообще, первая черешня — ранних сортов, естественно, — на черешневом рынке в мелитопольском селе Терпенеье, куда мы, наконец, благополучно добрались, появляется обычно к середине мая.

Кстати, после Мелитополя я уехал в командировку в Херсонскую область. На тамошнем рынке тоже продавался «Валерий Чкалов». Одни торговцы, правда, его величали просто «Чкалов», а иные — «Чкалово».

На вкус херсонская черешня хороша, но, тем не менее, уступает мелитопольской, выращенной на погребенных черноземах.

Как рассказывают завсегдатаи терпеньевского рынка, черешни обычно у них много — если мороза удастся во время цветения избежать. Поэтому к середине июня на местном рынке цены не кусаются по собачьи.

Однажды я на рынке в Терпьенье отыскал продавца, которой предложил мне черешню, называв ее почему-то «Номерной», ну, просто по бросовой цене. С условием, правда, чтобы я забрал всю имеющуюся в наличии: около 30-ти килограммов.

— Да я ж не съем столько за один присест! — попытался отшутиться я.

— А вы из нее компот сделайте. Или заморозьте. И на новогоднем столе у вас будет настоящий весенний деликатес. Этот сорт, как и «Валерий Чкалов», прекрасно переносит заморозку, не теряя вкусовых качеств.

Пообещав подумать, я отправился дальше по рынку и где-то возле поворота на Мелитополь набрел на черешню под названием… «Шарик».

— Не спутайте, — попросил продавец, — это не «Барсик» какой-нибудь, а именно «Шарик».

На песика черешня совсем не походила, а что выглядела как идеальный шарик — факт.

В черешневом саду

Заботливо выращенный Валерка выглядит так

Однажды кошке Зосе доверили сторожить черешню сорта «Мелитопольская» — того, который с ароматом солнца, щедро разливающегося по широкой, как украинская душа, Таврийской степи. «Ни одна собака не подойдёт!» — пообещала Зося, гордая доверием.

КАК МЫ ЯБЛОКИ ЛЮБВИ ПО СХОДНОЙ ЦЕНЕ ИСКАЛИ

У многих, наверное, как и у меня, вкус помидора связан с самыми ранними воспоминаниями — воспоминаниями детства, когда мир наш был другим. Похожим на теперешний, но — другим. Небеса, например, если повторить вслед за легендарным Маэстро из фильма о военных летчиках, были голубее, а земля, конечно же, зеленее.

И не было, что самое главное, в том мире фальши. Все было искренним: поступки, чувства, мечты, наконец. Видимо, потому, что мы тогда не умели лукавить.

Потом научились. И мир поменялся: бледнее стали небеса над головой и выгорела зелень под ногами.

Но воспоминания о том, другом, мире остались.

Вкус домашнего, только-только сорванного помидора, — это тоже память о том мире, память о детстве и о доме.

Многое бы я отдал за тот, разломленный в огороде моего детства помидор, искрившийся на разломе не обжигающим губы инеем. Но, увы, никто мне его не предлагает.

И не предложит уже, видимо, никогда.

Помидоры и люди-романтики

А что же наши яблоки любви, прервет мои размышления вслух нетерпеливый читатель? Будет о них рассказ?

Конечно, будет! Я уже о них речь веду: яблоки любви — это и есть… помидоры.

Принято считать, что имя свое помидор получил от склонных к романтике итальянцев. Это они название плода травянистого растения — родственника ядовитого паслена, к слову, произносят именно так — протяжно-уважительно: «помо доро». Золотое яблоко, значит.

Название это в Европе и по сей день употребляется — с шестнадцатого века. Хотя на родине золотого яблока — в Южной Америке, его по-прежнему называют так, как называли в седой древности индейцы-ацтеки, угостившие некогда алым плодом первых европейцев, появившихся на ихней земле: «туматль».

Или томат, если слово осовременить.