Кошак

С поклоном вручаю пиалу метиллии, сжимая её в обеих ладонях. Сестра принимает чашу, зеркаля мой жест. Мягко ей улыбаюсь. Теперь очередь принимать «дар» Сайны. Эта внешне серьёзна, зато в глазах пляшут весёлые бесенята. Похоже, она не сильно скорбит о потере, и занимается здесь тем же, чем и я. Поэтому не мешает. Даже помогает, соблюдая неведомый до того церемониал. Это тоже правильно. Никто не должен выбиваться из общей паутины движений и жестов, слов и общей энергетики.

Поразительно, но Тиш пьёт чай так, как нужно, словно знает церемонию не хуже меня. Маленькие неспешные глоточки. Вдумчивое внутреннее созерцание между ними и внутри них. Едва у всех в руках оказываются пиалы, на несколько минут прекращаю монолог, чтобы каждый почувствовал тишину. Только теперь можно начинать разговор. По правилам церемонии хозяин должен поговорить с каждым, но сейчас особый случай. Мало просто задавать вопросы — нужно самому рассказывать.

— Признаюсь, сестра, до этого я не знал, как уходят республиканки. Это стало для меня откровением.

— Внешники вообще не спешат уходить самостоятельно, — ровный голос Триши возвестил, что она вполне настроилась на беседу без эмоций.

— Внешники бывают разные, — улыбаюсь ей мягко, с лёгкой грустинкой. — Но ты права, это философия далеко не для всех. Удивительно, как она могла заразить целую цивилизацию…

— Мне показалось, ты вёл себя там как типичный внешник.

— Меня потрясло не то, что человек ушёл за грань добровольно, а то, что это сделала молодая и активная ещё девочка. Это реакция на уход женщины… которая ещё могла бы родить и принести в мир новую жизнь.

— Что-то ты не спешил помогать ей в этом нелёгком деле… — не удержалась от остроты Сай.

— Дураком был, — пожал плечами и не думая менять равномерный тон беседы. Ещё и рыжей попытался намекнуть взглядом. Вроде бы помогло, она подобралась. — Если бы знал, что она пойдёт на смерть, даже думать бы не стал. Для республиканок это слишком важная часть жизни, чтобы ограничивать её на пороге смерти. Буду ещё долго корить себя за оплошность.

Произнося эти слова, я смотрел Трише в глаза. Только после игр в гляделки с Сай понял и ещё одно. В памяти всплыл взгляд одного из мужчин Гайны, когда мы с ней обжимались и целовались у всех на виду. В его глазах не было не то что ревности — не было даже отголоска какого-то сожаления или неодобрения. Он воспринимал такое поведение своей женщины, жены, как само собой разумеющееся. И я со всей определённостью понимал сейчас, что никогда не смогу стать настоящим республиканцем… чтобы вот так, без тени эмоций, наблюдать публичную измену собственной женщины. Сейчас я только укрепился в мысли сделать всё, чтобы моих кошек не тянуло на сторону. Знать бы только, как этого добиться…

— Никому из нас даже в голову не могло прийти, что ты не знаешь. Котов всегда приводят, как прощальный поцелуй фракции. Слова, безусловно, получились красивыми, но важны не они. Важны дела. Последние ощущения — наполненность жизнью. Когда уходит республиканка, она напоследок запускает репродуктивную функцию. Просто так, чтобы почувствовать жизнь во всех её проявлениях.

— Я… Корю себя за Миру, теперь ещё и за Гайну буду… Плохо, что и ты меня коришь за них, — тряхнул головой, но взгляд не отвёл, так и смотрел метиллии глаза в глаза.

— А вот это лишне, кот. Ты сам меня недавно уверял, что Мира сама свой выбор сделала. А Гайна смеялась, когда летела навстречу смерти. Она радовалась объятьям светила. Твои слова очистили ей душу. Это тоже был её выбор, и, как видишь, выбор правильный… Да, осадок есть. Но ведь есть и многое, за что тебя нужно благодарить! Уже сейчас есть! Вот что. Пошли на татами, там и разрешим наши душевные терзания.

Кошка попыталась порывисто встать, но я придержал, положив ладонь на колено и отрицательно качнув головой.

— Не спеши. Чайная церемония не терпит спешки, импульсивности. Нужно довести, «испить», её до конца.

— Но у меня уже всё… — с ноткой растерянности в голосе протянула эта сильная кошка. Невозможность соблюсти традицию из-за досадного недоразумения ударила по ней куда сильней любых уговоров мужчины.

— Давай, я обновлю, — улыбнулся, скидывая оцепенение.

Пожалуй, всё складывалось даже лучше, чем я планировал. Кошка не только успокоилась, но начала ещё и меня успокаивать! А это значит, она в порядке, или скоро будет в порядке. И ведь нашла подходящие слова! Проявила мудрость и невероятную для себя терпимость!

— Лучше скажи, почему вы все так напряглись — там, на станции. Я-то понятно, но если вы привычны к такому уходу, зачем психовать коллективно?..

— Понимаешь, кот… — судя по серьёзности тона и глубочайшей задумчивости Триши, мой вопрос оказался правильным. — Уходить самой — легко. А вот понимать, что видишь сестру в последний раз… Если бы можно было уйти всем вместе, всем, кто любит и любим…