Кошак

— Тебе придётся как-то научить их не умирать при первой же возможности. О выполнении приказов речи не идёт — но хотя бы пусть голову в петлю не суют. Хотя это только ваше дело. Если хотят сдохнуть не за здорово живёшь — это только их дело. Мне на вашу борьбу плевать. Была б моя воля, я был бы уже далеко от этой песочницы.

— Зачем ты нарываешься?

— Послушай, мальчик. Ты говоришь с псионцем, а не с гопником из подворотни. Хорошенько уясни это. Вы ещё живы лишь потому, что с трупов я обещанное для эвакуации с планеты не получу. Но не советую испытывать моё терпение. Если ваш гадючник мне совсем надоест, я просто вырежу вас всех, кого знаю. Каждого. А потом пойду к республиканкам. Надеюсь, мне это зачтётся. Тем более, своё в постели они уже получили… Глядишь, и выторгую себе билет до Псио. А, «боец»?..

— Я понял, извини, — всё же выдавил из себя старший. Видимо, какие-то мозги у него всё же были, и сейчас они включились в работу.

А говорят, страх — это зло! Вон как мозги подстёгивает!.. И дело пошло. Мы прикинули совместную тактику на предстоящую операцию. Получив по мордасам, молодые да ранние поубавили гонор борцов с режимом, и начали рассуждать более-менее здраво. В итоге удалось согласовать существенные моменты, и уходил я если не удовлетворённым, то хотя бы не на взводе. Хотя осадок остался. Неприятный, сосущий. Именно на этих судьбоносных переговорах я окончательно утвердился в мысли, что дорога назад, из Республики, для меня заказана.

Конечно, от встречи с подпольщиками я не ждал таких же ярких эмоций, как от встречи с разведчицей. Не та это братия. Но таких выкрутасов не ожидал даже от них. Чтобы сначала меня прокатить с «билетом» на свободу, а потом обвинять в том, что я сам ещё и виноват! Вот интересно, на каком этапе настоящий псионец начал бы убивать? А я ни на секунду не сомневался, что настоящий беспредельщик на моём месте уже бы утопил этих ненормальных в их же крови. Нужно будет потом показать Лиране записи. Так я лучше смогу прочувствовать грань, за которой для истинного псионца жизнь переходит в её противоположность. Естественно, не для него самого, а для ближнего его.

Но пища для размышлений в любом случае была получена. Совершенно незнакомая республиканка, ярчайшая представительница «белой плесени» феминизма, облизывала меня, как какая-то внешница, в то время как сами недавние внешники разве что глотку не рвали. Будто это я сам был виноват в происшествии с Нимфой! И ведь фиалка не получала на мой счёт никаких предостережений, никто от неё не требовал вести себя со мной так, как она вела. Это была целиком и полностью её собственная инициатива. Она ценила и уважала во мне республиканца, своего по духу, пусть и мужчину. У девочки даже сомнений не могло возникнуть, что кот, с россыпью серебра на груди, может подвести. И за игрушку она меня не считала по той же причине. Зато видела идеального партнёра для этой извечной республиканской игры, смеси безудержного секса и трепетного служения Экспансии. Боевого брата. Считала меня своей без пяти минут семьёй. Как можно не оправдать такое удивительное доверие? Вот и думай после этого, кто есть «белая плесень» на теле человеческой цивилизации!

Уютная комнатка озарилась светом, и внутрь прошёл мужчина в годах, облачённый в классическую форму охранителей, со знаками отличия командора. Я сидел в глубине помещения, в искусственно затенённой зоне, а потому охранитель не мог меня видеть. Как и предполагалось, офицер не обратил на меня никакого внимания, будто я был дополнением к двум притулившимся тут же креслицам и небольшому столику. Отработанным до автоматизма движением, за версту выдававшим военного человека, командор сбросил в стенную нишу приталенный китель, следом отправилась обтягивающая водолазка. Единственному свидетелю предлагалось полюбоваться обнажённым торсом. Что ж, за собой военный следил, это было хорошо. Мне совершенно не улыбалось имитировать пивной животик или ещё какие следы неспортивного образа жизни.

Мужчина меж тем направился в сторону ванной. Я ждал. Конечно, Нимфа в застенках отнюдь не развлекается, и как бы к ней уже не начали применять жёсткие методы допроса, но спешить в таком деле не стоило. Всему своё время в свете звёзд. Наконец военный закончил вечерний моцион и покинул душ, на ходу вытираясь. Быстро управился — как я и предполагал. Военные вообще отличаются привычкой всё делать чётко и быстро, без излишних рассуждений и умствований, не говоря уже о глубоко гражданской привычке понежиться подольше. Что только лишний раз подтверждало, что сам я ни разу не военный — по психотипам внешников. Когда у тебя целая стая валькирий под боком, быстро душ никак не примешь. Не дадут. Или сам не захочешь спешить к очередному раунду сексуального угара.

Стоило подпоясанному полотенцем мужчине оказаться по центру помещения, я подал голос, отчего тот на секунду замер; походил командор на крадущегося тигра, вдруг услышавшего подозрительный звук и обратившегося в слух:

— Господин командор, примите мои извинения: сегодня мне понадобится ваше тело.