Кошак

Нимфа опомнилась первой. Неуловимым движением сместилась сначала немного вбок, выходя из сектора моего уверенного обзора. Потянулась… и вдруг, будто пружина какая, распрямилась, взвиваясь в воздух. Инерцией удара совсем нелёгкого тела меня сбросило с кровати на мягкую поверхность пола. И хотя я смог блокировать выпад руки, помогло это слабо. Мы завозились на полу. Цепкие пальцы впились в складки одежды, прочь полетели клоки выдираемой «с мясом» ткани; волосы этой разъярившейся бестии ударили в лицо, застя обзор ещё боле. На инстинктах и вбитых в подкорку навыках я провёл несколько приёмов. Заломал девочку, навалился на её спину, когда… вновь ощутил глубочайшее касание. Солнечной вспышкой оно ворвалось в мозг, ослепило, лишая ориентации, и пока менял структуру полей, ставя личную защиту, пока пытался сориентироваться в пространстве, моя визави действовала.

Когда более-менее пришёл в себя, стал свидетелем новой, очередной по счёту, диспозиции. Девочка больше не ярилась. Более того, она вновь была со мной, я был в ней, вот только… в более привычной любой республиканке позе. Сверху. Оседлала, завела руки за голову и сейчас внимательно вглядывалась в глаза. Уловив момент моего возвращения с небес на землю, любовница, обдав волосами, склонилась надо мной и горячо зашептала:

— Псионец, значит… Ха!.. То-то я смотрю, как тебя под девочкой плющит…

— Ты… — выдавил я, в полной мере осознавая, что именно сейчас произошло. Она — коренная республиканка, раз смогла взять имплант, который я по привычке особо и не закрывал. Раз мы с девочкой уже в постели — открыл его на автомате, как до того с чужими кошками. Вот она и вцепилась, что в тот живительный источник… Воистину, разведчики проваливаются на мелочах.

— Из-за тебя, милый, у меня гипноличина поплыла. Теперь придётся переустанавливать… но не сейчас. Сейчас я намерена извлечь из этого прокола максимум удовольствия. Советую тебе заняться тем же. Расслабься и выполняй всё, что ждёт от тебя… боевая подруга.

— Боевая подруга, значит… — руки легко преодолели сопротивление пленительницы и тяжеловесно опустились на покатые бёдра… Порванная, клоками висящая одежда почти не скрывала соблазнительных прелестей. Тем лучше, тем лучше… Из пазов поползли боевые импланты, оплетая шелковистую кожу, глубоко вдавливая податливые, беззащитные внешние покровы.

Республиканка не удержалась — вскрикнула от неожиданности.

— Ты… да ладно!

— Сейчас поиграешь, как вы любите, а потом я… поиграю. Будь уверена — тебе понравится. Будешь ещё просить.

…Республиканка пила. Пила жадно, неостановимо, ненасытно. Пила удовольствие. Почти сразу она отбросила их зашоренные примитивные формы, отдала предпочтение куда более многообразным и острым приёмам, когда инициатива принадлежит двоим. Даже поза всадницы оказалась не стандартной. Я не цеплялся за покрытие матраса, не метался под ней, распятый и раздавленный — а сам пил, в тщетной попытке насытиться этой женщиной. Ладони, когти, даже локти — всё было пущено в ход, чтобы охватить как можно больше вожделенного тела прелестницы. Казалось, каждая мышца, каждый миллиметр кожи рук единомоментно впивались в неё, жались к ней, ласкали её.

А нежный трепет, переполнявший разведчицу, когда она держала имплант? Точно хрустальную вазу, боясь уронить и порушить такую… красоту… Вязь удовольствия — чем не искусство?.. Она не давила, не жала, не пыталась подмять. Вместо этого девочка аккуратно подстёгивала и без того глубокие реакции, делая точечные, непредставимо ювелирные уколы возбуждения и удовольствия — чтобы додавить, дожать, проколоть податливый покров души и выбить вожделенный стон.

Я же ловил каждый нюанс её мимики, отвечал на стоны и мимолётные просьбы, давал и брал без ограничений, без остановки. Она почти ничего не просила вслух. Куда чаще намекало и подсказывало её тело, предавшее в чувственной игре свою хозяйку, отдавшееся партнёру по ласкам без остатка. Мы словно стали одним целым, приобрели одну нервную систему на двоих. Откуда взялась эта гармония? Кем мы были в этот момент — внешниками или республиканцами? Или разницы на самом деле не так уж и много — если смотреть в суть отношений, а не в их видимую шелуху?

Всё завершилось так же неожиданно, как и началось. Нимфа упала сначала мне на грудь, а потом невесомо перевернулась на бок. Я потянулся было следом, но вовремя уловил невербальный посыл: девочке нужно было прийти в себя. Слишком сильно растревожила её душу наша утончённая игра. И действительно, вскоре разведчица лежала на спине, раскинув звездой ноги и руки и, блаженно улыбаясь, не мигая смотрела в потолок.

— Вот, значит, зачем валькирии когти… А я, наивная, полагала, что они — оружие последнего шанса! Средство эффектно уйти, а в идеале — забрать с собой кого-то из пленителей!