Кортик фон Шираха

Причалов взял мачете-клинок в правую руку, а ножны в левую и расположил параллельно перед лицом Артема. Нетрудно было увидеть, что ножны – прямые с округлым навершием, а клинок изогнутый, с основанием тоньше острия, и поэтому оба предмета диссонировали друг с другом. Но в то же время они как-то одновременно друг друга и дополняли.

– Видите? – настойчиво и по-мальчишески озорно спросил Сизи. – Ну, Арти?! Правда не видите? На что это похоже?

Артем присмотрелся. Почесал в затылке, пожал плечами.

– Да ладно вам! – Сизи надул губы. – Не стройте из себя ханжу. Это же пенис! Член! Ножны – это вид сверху, видите головку? А клинок – тот же член, только вид сбоку!

– Черт, точно! – Артем удивился. – Надо же… И кому пришло в голову такое… И зачем?

– Искусство, геноссе! Над дизайном гитлеровских клинков работали лучшие искусствоведы. Первый клинок – штурмовых отрядов СА, такой же, как эсэсовский, только коричневый, Гитлер лично утверждал. Копия мистического швейцарского кинжала Гольбейна с гравюр «Пляски смерти».

Артем оглядел остальные предметы, выставленные на стеллаже. Поймал себя на мысли, что ищет взглядом кортик «Гитлерюгенд», но вспомнил, что тот остался на столе в кабинете Сизи.

– Сигиз… Сизи… Так что по поводу «Гитлерюгенда»? Почему в 1937-м появился этот клинок офицера? Ножи-то были, и я читал, это были уменьшенные копии винтовочных штыков с символикой и всем прочим, как положено. Просто потому что надо было выделить офицеров-воспитателей молодежной организации?

– Скорее всего. В 1936 году фон Ширах сблизился с Гиммлером, главой СС, и заключил с ним соглашение, по которому члены «Гитлерюгенда», отвечавшие требованиям, рассматривались как главный источник пополнения СС. А в декабре 1936-го фон Шираха ввели в состав имперского кабинета в качестве руководителя молодёжи. Тогда же на основании гитлеровского декрета «Гитлерюгенд» был признан единственной молодёжной организацией Германии. Я знаю, что лично Бальдур фон Ширах согласовывал форму кинжала со специалистами из «Аненербе» по протекции Гиммлера; тот был повернут на теме мистики, как известно. Но документов об этом не видел. Слышал только от родственников фон Шираха.

Артем удивленно вскинул брови.

– От кого?

– Чего вы удивляетесь? Фон Ширах отсидел в Шпандау 20 лет, освободился в 1966-м, книжку написал. У него осталась куча родственников, близких и дальних. Вот, с одним из них я и знаком. Когда бываю в Берлине, встречаемся иногда. Пиво пьем.

Причалов вдруг скорчил обиженную мину.

– Арти, вот вы меня уже час пытаете! Конечно, я не без удовольствия мучаюсь, но все-таки, может, просветите, вам зачем такие подробности? Вы этот предмет купить хотите или, наоборот, хотите продать чей-то? Покажите тогда?

Артем подумал секунду, потом достал из кармана мобильный смартфон и показал фотографию кинжала из материалов дела. Конечно, он потрудился над фото, размыв фон и убрав с помощью фоторедактора все атрибуты уголовного дела, так что снимок выглядел вполне обыкновенно для антиквара.

– Позволите? – Сигизмунд Робертович взял смартфон Артема в руки и раздвинул пальцами поверхность экрана для увеличения изображения. Внимательно осмотрел лезвие, затем рукоять. Сосредоточил взгляд на крестовине.

– Ох ты, батюшки мои, неужели? – воскликнул взволнованно.

– Что такое? – волнение антиквара передалось Артему мгновенно.

– Вот, смотрите! Две буквы «BS» как бы вкраплены в орнамент каната на крестовине?

Артем вгляделся в увеличенное изображение. Качество снимка было хорошим, так что при увеличении буквы были видны отчетливо.

Каховский оторвал взгляд от экрана и посмотрел на Сизи. Тот кивал головой и улыбался.

– Арти, колитесь! Где этот предмет? Я знаю, кому его можно продать. Это же личный кортик Бальдура фон Шираха! У него их, конечно, было несколько, такие вещи было принято дарить. В коллекционном исполнении, с золотом, серебром, с клинком из дамасской стали и прочая. Но этот может оказаться той самой первой моделью из «Аненербе».

Глава 4

– По-твоему, сын мой, жечь книги прямо под дверьми храма – это нормально? Это соответствует вашей идеологии?

– Библию же никто не сжег, падре? Это во-первых. А во-вторых, инквизицию для книг не мы придумали. Церковь это сделала раньше. Разве нет?

Шестнадцатилетний берлинский школьник Отто Шульц ходил в храм Святой Ядвиги, главный католический храм Великого рейха, скорее по привычке и из уважения к родителям. Никто из друзей-одноклассников и особенно товарищей по членству в «Гитлерюгенд» не одобрил бы бесед-исповедей с пастором. Конечно, дело было не только в привычке и уважении, просто по дороге из школы он забегал в кондитерскую на Жандарменмаркт, где с удовольствием предавался слабости съесть эклер на деньги, регулярно выдаваемые матерью, и встретиться взглядом с дочерью хозяина лавки – Оттилией Шмук.