Корсар с Севера

Не всем невольникам так везет, как Ивану-Ягану или, скажем, Олегу Иванычу. Можно и в каменоломни угодить, и к какому-нибудь бедняку-ремесленнику. Вот уж хуже нет, как к бедняку попасть — и кормить толком не будет, и работать заставит на износ, до седьмого пота. Такие хозяева за полгода немногих своих рабов до смерти доводили, потом снова на рынок шли, торговались до седьмого пота, выгадывали, кто подешевле. Так и Гришаня мог попасть, несмотря на ум свой да ученость. Языка-то турецкого не знает, впрочем, по-тюркски тут только анатолийские пастухи болтали, кто поважнее — больше на арабском и даже греческом. В общем, смесь какая-то получалась, только знатным людям понятная. А знает Гриша греческий? Кажется, нет. Латынь только да немецкий. Ни то ни другое здесь не катит. Тем более — уж арабского точно не знает. Вот и попадет к какому-нибудь бедняку-скареду. Или, того хуже, к извращенцу типа Ыскиляра-каны. Что ж тянет, Иван-то? Мало, что ль, у него знакомых на невольничьем рынке? Друг, называется. Надо поторопить бы.

Закутанная в легкую накидку — елдирме — скользнула меж апельсиновыми деревьями изящная женская тень. Видение в шелковом светло-зеленом халате-энтари. Из-под чадры — чаршафа — выбивались темные пряди. Набрав из фонтана воды в серебряный высокий кувшин, обернулась — понятно, на чужих мужиков взглянуть хоть одним глазом — и то дело. Вообще-то не должно быть сегодня в саду никаких женщин. Видно, старшая султанская жена дала промашку — послала, как обычно, за свежей водичкой. Не посмотрела, кто там, в саду, шляется. А одна из младших жен — судя по фигурке, соблазнительные обводы которой отнюдь не скрывали полупрозрачные одеяния, это именно младшая жена — так и смотрела, так и смотрела. Уж больно долго воду в кувшин набирала. Вон, уж через край льется, вода-то, а она все стоит, пялится. На мужиков, да не на всех!

Олег Иваныч мог бы поклясться, что прекрасная пэри смотрела только на него. И поворот головы, и — точно-точно! — блеск глаз под невесомым чаршафом… Набрав наконец воды, пэри, покачивая бедрами, нарочно прошла мимо мужиков, хоть ко дворцу-то был и более прямой путь. Ужо, нагорит ей от старшей жены, ежели проведает та. Или от евнуха — толстого развратника Ыскиляра-каны. Олег Иваныч услышал шуршание шелка… — Пан Олег? Кто это прошептал-то? Неужели… Ну, точно! Прекрасная пэри с серебряным кувшином. — У стены беседка. Жди. Осторожен будь. Захлопнулась резная дверца. Олег Иваныч незаметно осмотрел других охранников — слышал ли кто разговор? Нет, не должны бы. Слишком далеко, да и голос пэри был тих, как шепот песка. Он выждал время. Незаметно нырнул в кусты жимолости. Никто и не заподозрил ничего. Только вышедший к фонтану мальчик с накрашенными губами бросил на мощную фигуру Олега Иваныча быстрый взгляд. И сразу же отвернулся, ушел. Олег Иваныч, таясь, обогнул олеандры. Вот и беседка. Тишина. Никого вокруг. Лишь ветер лениво шевелит листьями.

В беседке стояла низенькая широкая скамейка из крепкого бука, покрытая стеганой ватной накидкой с вытканными серебряными нитками цветами. По поддерживающим крышу столбам, по самой крыше вилась изящная вязь арабесок. Журчал ручей. Пахло мятой и апельсинами. Она появилась неслышно, словно видение. Молча села рядом, сбросила на пол чаршаф. Точеное, словно из белого мрамора, лицо. Вьющиеся темные волосы. Глаза серыми искрами…

— Пани Гурджина! — ахнул Олег Иваныч. — Вижу, узнал.

Еще бы не узнать! Пылкая польская красавица Гурджина Злевска, по слухам, любовница самого короля Казимира. Город Троки в Литве. Неудачное новгородское посольство. Дуэль со шляхтичем Кшиштофом Ольшанским — хорошим парнем оказался потом шляхтич. И романтическое знакомство с Гурджиной, закончившееся свиданием в ее спальне… Олег Иваныч не считал тогда, что так уж виноват перед Софьей — даже и помолвлен тогда не был. И насчет Гурджины не планировал никаких отношений. Но вот — неожиданно встретил ее здесь, во дворце султана Мехмеда! Как? Откуда?

Не надо было и спрашивать. Гурджине хотелось выговориться. Невеселая, в общем-то, история. Обычная, в общем-то. Ссора с престарелым монархом. Южный городок Каменец недалеко от Днестра — спорный меж Литвой и Польшей. Молодой любовник и постылый муж, старый пан Злевский. Романтический побег на неоседланной лошади… И татарский аркан как завершение сцены. Затем понятно: рынок в Крыму, Стамбул, сераль султана. Наложница. Красивая полька некоторое время пользовалась благосклонностью султана — что вызывало жуткую ненависть остальных жен, числом около трехсот. Правда, ненависть была недолгой: через какое-то время султан переключился на молодую сирийку. Теперь уже ненавидели ее. И, странное дело, Гурджина тоже испытывала к юной сопернице далеко не самые лучшие чувства. Так и жила — на положении прислуги — всеми забытая, никому не нужная, под пристальным надзором евнухов. Попробуй заведи с кем какие шашни — вмиг головенку отрубят! Пустая, никому не нужная жизнь…