Корсар с Севера

Пришвартовавшись к свободному причалу, почтенный негоциант Хамид аль-Гариб велел выводить невольников. Откинув люк, надсмотрщики спрыгнули в трюм. Плетьми и пинками поднимали на ноги измученных людей. Впрочем, не перегибали, действовали аккуратно, товарный вид рабов не портили.

Олег Иваныч подтолкнул плечом Гришу, выбрался сам.

Воздух! Свежий морской воздух! И ветер! И крик чаек у самых волн. А вокруг… Вокруг…

Давно не видал Олег Иваныч такой красоты. Нет, Новгород — замечательно красивый город, но то красота изящная, неброская, северная, а здесь… Словно сумасшедший художник выплеснул на палитру самые яркие краски! Яркое синее море. Изогнутая полумесяцем бухта. Гавань с сотнями судов, украшенных разноцветными флагами — красными, палевыми, голубыми. Причалы. Многоцветное людское море — колыхающееся, бурное, штормящее. Позади — сахарно-белые стены. Распахнутые золотые ворота с застывшим в створках солнцем — Олег Иваныч даже ослеп ненадолго. За стеной, за воротами, поднимающийся кверху огромный город. Мощеные улицы, олеандры, статуи, видные даже отсюда, с гавани, фронтоны белокаменных храмов с портиками и колоннами, а вон там, слева, — сверкающий, словно плывущий над городом, купол.

Константинополь! Царьград! Ныне — Стамбул. Город городов. Один из самых больших и красивых городов мира, столица тысячелетней империи, павшей под ударами турок.

А этот плывущий купол — храм Святой Софии. Бывший православный храм, превращенный в мечеть. Рядом с мощным куполом угадывались чахлые башенки минаретов. Стамбул…

И двадцати лет не прошло, как пала под натиском турок древняя Византия, оплот православной культуры. Ворвавшись в город, турецкие янычары устроили жестокую резню, повсюду запылали пожары. Погиб Константин Палеолог — последний император Византии. Быть может, навсегда сгорел бы Царьград, если б не строгий приказ султана Мехмеда Второго — молодого повелителя турок: город превратить в столицу Османской империи, Истанбул. Османской — по имени турок-османов. На землю бывшей империи крепко встала нога завоевателя, жестокого турецкого деспота Мехмеда — так турки произносили имя Мухаммед. Сотни тысяч людей оказались в рабстве, и, казалось, над проклятым Константинополем нависло черное покрывало ночи. Вечной ночи. Все немусульманские народы империи обязаны были вносить в казну султана высокий налог с каждого мужчины. Кроме того, обязаны были бесплатно работать на строительстве крепостей, дорог, мечетей. Правда, Мехмед не тронул православного патриарха — тот так и продолжал жить в Стамбуле. Все земли знати были теперь владениями турок — зеаметами, тимарами, хассами, — различавшимися лишь по количеству прибыли, которую с них получали. Все нетурецкое население презрительно именовалось «райя» — стадо. Бежать бы надо подальше от дикого нравом султана всем христианам, однако… Однако льготный налоговый режим, послабления и даже прямая финансовая помощь ремесленникам и торговцам, среди которых, такое впечатление, не было ни одного турка, сделали свое дело. Армяне, греки, евреи, болгары — кого только не было среди стамбульских предпринимателей! Во, турок не было! Не к лицу им заниматься столь позорными делами. Война — вот настоящее дело, достойное мужчины-мусульманина. Ну и воюйте, черт с вами, или, вернее, иблис. А мы будем денежки делать! Вместо вас, дураков упертых. Так или примерно так рассуждали массами переселявшиеся в Стамбул купцы, мелкие торговцы, ремесленники. Армяне, евреи, греки…

И расцвел Стамбул, словно яркий южный цветок. Красив город, красив и многолюден. Шумел базарами, волновался людским морем, кричал тысячью минаретов: «Алла-иль — алла-и-и-и!»

По узким городским улицам, под тщательной охраной, невольников провели в длинное каменное строение — барак. Вряд ли он принадлежал аль-Гарибу. Старый работорговец, по всей видимости, просто арендовал его на какое-то время. Маленькие, забранные решетками окна, толстые кирпичные стены, земляной пол, низкие, давящие потолки. В стены вмурованы железные кольца — для крепления цепей. Судя по блеску колец, барак практически не пустовал.

Вечером охранники под присмотром самого аль-Гариба принесли объемистый чан с полбой. Чудо! В полбе даже виднелись солидные куски мяса, пусть хоть и конского! В общем, поужинали неплохо, впервые за последнее время. Видно, аль-Гариб откармливал невольников к продаже, чтоб приобрели товарный вид и требуемую конкурентоспособность.

На следующий день невольников не трогали. А вот потом, с раннего утра, явились какие-то люди, судя по всему — торговые контрагенты аль-Гариба. На ломаном русском расспрашивали рабов — откуда, мол, и что знаешь-умеешь. Олег Иваныч хотел шепнуть Грише, чтоб скрывал свое знание языков… да вовремя прикусил язык. Уж лучше быть переводчиком, чем гребцом на султанских галерах или рабом в каменоломне! Неспокойно было на сердце у Олега Иваныч, словно предчувствовал он, что скоро разлучат их с Гришаней.