Коррида на раздевание

Хозяйка протянула руку, не вставая со стула, открыла ящик буфета, вытащила тетрадку, карандаш, написала сумму и показала мне.

– За час разговора плата. Пойдет?

Я решила поторговаться.

– Дорого.

– Мы не на базаре, – отрезала Клавдия, – и не в супермаркете. Скидок на протухший товар не делаю. Если ты согласна, засеку время. Коли нет, то нет. Дверь сама найдешь.

– У вас большой дом, в нем запутаешься, – улыбнулась я, – наверное, немалую сумму за него отдали.

– Пошла беседа? – прищурилась Жестянкина. – Секундомер заработал. Не ходи вокруг да около. Спрашивай прямо.

– Откуда у вас коттедж?

– Купила у фирмы. Она же его поставила.

– Так не пойдет, – рассердилась я, – это не ответ.

– Что хотела, то и получила. Спросила «откуда коттедж»? От фирмы.

– Где вы взяли деньги на приобретение дома? – изменила я вопрос.

– Дал отец одного ребенка, который лечился в лесной школе «Розовая Луна».

– Имеете в виду Афанасия Кирпичникова?

– Точно.

– У него вроде эпилепсия была.

– С чего ты взяла?

– Так в истории болезни указано.

– А-ха-ха! Бумага все стерпит, марай ее как хочешь.

– Не было судорог?

– Ни разу не видела. Злой только очень мальчик. От любого замечания ракетой к потолку взлетал. Любые слова как критику воспринимал. Скажешь ему: «Фася, не швыряй одежду на пол, повесь аккуратно в шкаф». Что плохого в этом?

– На мой взгляд, ничего, – вздохнула я, – слышала это от своей мамы постоянно. Теперь сама дочке часто так говорю.

– И как ты реагировала на слова матери?

Я пожала плечами.

– Я росла избалованным, очень любимым ребенком, но не грубила старшим. И в подростковом возрасте не бунтовала против взрослых. Может, потому, что я девочка? Наверное, у мальчиков процесс взросления проходит излишне бурно.

– О-хо-хо, – протянула Клавдия, – твоей семье просто повезло с ребенком, подарочный вариант достался. Не дай Боже, какие девчонки попадаются. Приличного слова не найдешь, чтобы их назвать. Это лотерея. Как кому повезет. Можно вытащить ребенка на радость, а можно на сплошное горе.

– Хотите сказать, что Афанасия в лесную школу сослали за плохое поведение? – уточнила я.

Жестянкина отвернулась к окну.

– Ну… виноват-то его отец. Потаскун! Все мужики такие. Когда им надо, они сплошной сахар, а когда уже не надо, волки позорные. Я в свое время от одного парня столько нежных слов услышала, что голова закружилась, разум потеряла. Да и какой ум у школьницы? Решила: вот оно, мое счастье, впереди дорога в цветах. Уж как он красиво высказывался! А потом я беременна, а мой принц исчез. Смылся. Только его и видели! Обрыдалась я вся! Да разве слезы помогут? Стала Никиту одна тянуть. А теперь подумай: отец у ребенка гад, мамаша дурочка малолетняя, дома ее почти не бывает, мальчишка большую часть дня один, без присмотра. И что? Пятерки с первого класса, в школе на него нахвалиться не могли, золотую медаль дали, в институт вмиг поступил, работать с первого курса начал. Ни разу на занятия не опоздал, а ведь ему на электричке приходилось ехать, потом на метро. Мне всегда помогал. А у меня еще Майка родилась. И ведь все у них одинаковое с братом было. Денег у меня ноль, живем там же, школа одна… Майя росла, как Никита, ей даже лучше пришлось, старший за младшей присматривал. И что? Горе и слезы, а не девчонка! Двоечница. На уме только мальчишки. За сигарету в десять лет схватилась. Ни одной книжки не прочитала. Говорю же, это лотерея. Но у Кирпичниковых отец во всем виноват. Из-за него беда случилась.

– Какая? – спросила я.

Клавдия оперлась руками о стол.

– Думаете, я с Сергеем и Алевтиной в лесной школе познакомилась?

– Разве нет? – удивилась я.

– Работала в психушке, – начала рассказывать Клава, – пошла туда из-за денег, там платили больше, чем в других местах. А мне каждая копейка важна. Двое детей, поди их прокорми, одень, обуй. Волчком крутилась, спать было некогда. Пахала в сумасшедшем доме сутки, потом двадцать четыре часа дома и опять на вахту. В свободный день белкой летала: огород, куры, коза… Как вспомню, так вздрогну. С октября по апрель еще ничего, в огороде делать нечего. А с мая по сентябрь караул! Огурцы полей, траву выдерни, картошку окучь, колорадского жука собери. Только успевай вертеться. Да я не ныла, знала, ради чего вкалываю. Забью подпол банками, душа поет: не окочуримся зимой с детьми от голода. В мечтах моих было только одно: пусть работы прибавится, чтобы денег хоть каплю больше получать. Услышал меня Господь. Один раз топаю на службу, останавливает сестра-хозяйка.

– Клава, хочешь подработать?

Я прямо запрыгала.

– Готова языком полы мыть!

Она мне телефон дала, объяснила: хорошие люди, трое детей, хозяин психиатр, ищут помощницу по хозяйству.

– Вы служили у Кирпичниковых домработницей? – догадалась я.