Коррида на раздевание

– Макс!

– М-м-м.

– Вульф!!!

– М-м-м.

Я выдернула у супруга книгу.

– Ответь немедленно!

Макс вздохнул.

– Лампудель! Конечно, я тебя люблю. Да, не говорю постоянно нежности. Но мужик, который все время сюсюкает, выглядит странно. Я на тебе женился. Какие еще доказательства чувств тебе нужны?

– Вопрос о другом, – рассердилась я.

– Да ну? – поразился Макс. – Что купить надо?

– Я спросила: захочешь ли ты утопить надоедливую супругу в колодце, если она еще раз заговорит о новом коврике для санузла! – раздраженно повторила я.

Вульф положил книгу на тумбочку.

– Хорошо, давай рассуждать на предложенную тему. Коврик на пол стоит не очень дорого. Жена же делает много полезного и большую часть времени работает на семью бесплатно. Если я брошу тебя в колодец, то придется платить наемным людям: домработнице, повару. Супруга определенно обходится дешевле. И кто испечет мне твою творожную запеканку с курагой? Еще нюанс: Ламповецкий прекрасно плавает, не теряется в стрессовых ситуациях. Брошу я тебя в воду, ты сначала завизжишь, а потом вылезешь. Каким образом? Не знаю. Но точно выберешься, вернешься домой вся мокрая. Мне потом год придется извиняться, конфеты покупать каждый день. Ты от шоколада заработаешь почесуху! Лечи тебя потом.

Я схватила подушку и стукнула мужа.

– Столько слов! И все зря. Следовало произнести всего одну фразу!

– Какую?

– Люблю тебя, никогда не утоплю в колодце!

– С этого же я начал, – вздохнул муж, – со слов: «Конечно, я тебя люблю».

– А потом стал занудничать!

Макс выключил свет.

– О, загадочная женская душа! Почему тебе в голову пришел этот идиотский вопрос?

– Тебе в голову тоже всякие глупости полезут, если будешь с Кисой уроки делать, – вздохнула я.

Глава 7

– Извините, Евлампия, – сказал за спиной тихий голос, – заставила вас долго ждать.

Я вздрогнула. Ну вот, пришла поговорить с Кирпичниковой, а в доме идет съемка рекламного ролика. Я затаилась в кресле, погрузилась в свои мысли и чуть не забыла, где нахожусь.

– Вы хотели о чем-то побеседовать? – продолжала женщина, которая только что неслышным шагом подошла ко мне. – И чем мы могли заинтересовать детективное агентство?

– Здесь много народа, – шепотом сказала я, – речь идет о вашем сыне. Об Афанасии.

– Пройдемте, – скомандовала Алевтина, – уединимся в моем кабинете на втором этаже. Господа, перерыв на чай. Напиток сервирован на веранде.

Съемочная группа направилась к стеклянным дверям. А мы с хозяйкой вышли в коридор, поднялись по лестнице и очутились в крошечной комнате. Наверное, на моем лице возникло удивление, потому что Алевтина улыбнулась.

– Мне нравятся маленькие помещения. Чем Афанасий вызвал интерес сыщиков? Сейчас сын мог произвести на вас не лучшее впечатление, он нервничал, ехидничал, придирался ко всем. Но это потому, что Афанасий переживает за результат. Он перфекционист, сам работает безукоризненно, наивно ждет того же от служащих. Обычно он мягкий, голоса даже на кошку не повысит. Но сегодня работает над рекламным роликом, для Афанасия это не привычное дело, отсюда и его нервозность.

Я положила на стол диктофон.

– Мой рассказ может показаться вам странным, поэтому послушайте нашу беседу.

– Вы встречались? – удивилась хозяйка. – Странно, но Виктор Маркович, наш адвокат, ни словом не обмолвился о поездке в офис частного детектива.

– Афанасий Константинович прибыл один, – сказала я.

– Простите, – остановила меня хозяйка, – но он Сергеевич.

Я молча нажала кнопку.

По мере того, как Афанасий излагал свою биографию, глаза его матери округлялись.

– С ума сойти! – воскликнула она, когда запись закончилась.

– Все неправда? – уточнила я.

– Бред! – коротко ответила Алевтина.

– Разрешите задать неделикатный вопрос? – осведомилась я.

– Да сколько угодно, – разрешила дама.

– Вы родная мать Афанасия?

– Есть сомнение?

– Выглядите молодо, – объяснила я, – вашей фигуре позавидуют двадцатилетние, активно работаете, не скрываете свой возраст. Но если применить простое вычитание, то получается, что Афанасий появился на свет, когда его мать справила пятнадцатилетие.

– Верно, – кивнула Алевтина, – моя родительница, похоронив мужа, отца своей единственной дочери, недолго плакала и снова помчалась в загс. Папа был старше матери на сорок пять лет. Анне Федоровне на момент свадьбы было двадцать, мужу шестьдесят пять. Полагаю, она пошла под венец из вульгарного расчета. Не верю в страстную любовь девушки к старику. Михаил Юрьевич, мой папа, скончался, когда мне исполнилось тринадцать, оставил большое наследство: квартиру в центре столицы, машину, дачу, а главное, авторское право на учебники, которые до сих пор переиздают. Мать стала богатой вдовой, а потом женой двадцатипятилетнего Якова. Прожив много лет со стариком, она захотела молодого партнера. А Якову быстро надоела сорокалетняя супруга. Ему понравилась ее дочка. Я пожаловалась мамаше, что отчим меня слишком крепко целует, та не поверила, надавала мне пощечин, кричала: