Корректировка

Проникнуться не удалось. Все первое отделение, я никак не мог понять, кто все эти люди в обтягивающих трико и кукольных пачках и чего они суетятся, кидаются друг другом и вертятся на одной ножке как гироскоп. Балерины, несмотря на грациозность, напоминали самоходных фарфоровых куколок и не вызывали никакого вожделения. Не добавлял желания и лошадиный стук пуантов, доносящийся до нашего ряда. Па-де-де, фуэте, дивертисмент, блять, на пуантах…

Отчаянно скучая, я коротал время разглядывая нежный профиль своей соседки, таращащей глазки в сторону сцены, и размышляя, как славно было бы поцеловать ее оттопыренные губки. Она, наконец, почувствовала этот взгляд и, не оборачиваясь, крутнула ладошкой — туда, мол, смотри. От этого жеста мне стало тоскливо и захотелось немедленно выпить.

Тут, слава богу, объявили антракт.

Радуясь ему как манне небесной, я повлек Альбину в сторону буфета, где приобрел себе бутерброд с колбасой и сто пятьдесят коньяку, а ей пирожное с кремом и бокал «Советского» шампанского.

Мы чокнулись бокалами.

— За советское искусство, самое искусственное из искусств! — провозгласил я тост.

— Как тебе балет? — поинтересовалась Аля.

— Вживаюсь в феерию, — пожал я плечами, жуя бутерброд, — проникаюсь гармонией, понемногу становлюсь заядлым балетоманом.

— Ну-ну, — сказала она.

Такой у нас состоялся разговор, да и антракт быстро закончился.

По счастью второе отделение оказалось короче первого. Да к слову сказать, под действием коньячных паров, к концу спектакля я ощутил нечто вроде удовольствия от созерцания, творящегося на сцене. Хотя возможно, то была радость от завершения пытки балетом.

Глава 11

Когда мы, наконец, выбрались на воздух, заметно вечерело. Жара спадала, чтобы следующим утром снова вступить в свои права.

— Можно тебя проводить? — спросил я девушку.

— Да я тут рядом, на Садовского живу.

— Все равно.

— Ну, пошли.

Поначалу я пытался завязать разговор, но впавшая в меланхолию Альбина, на мои попытки не реагировала. Мы, молча прошагали по пустым вечерним улицам и остановились возле её дома. Жила девушка в девятиэтажной кирпичной свечке с единственным подъездом.

— Может… — начал я.

— У меня в квартире, нет ни чая, ни кофе, — пресекла она мою попытку навязаться в гости.

— Тогда в следующий раз я приду со своим.

Альбина задумчиво посмотрела на меня, как будто хотела сказать что-то важное, но сказала лишь:

— Пока! — повернулась на каблуках и шагнула в подъезд.

— До свидания! — возразил я ей в спину, но она не ответила.

Я пожал плечами, удивляясь такой перемене настроения, постоял минут десять, приходя в себя, и пошел прочь, примеряясь, чтоб быстрее выйти к Проспекту.

Путь мой был недолог. Из кустов, навстречу вышли два неприятных типа подозрительной наружности. Лица у обоих хулиганов были отмечены бездуховностью. Проще сказать — протокольные рожи.

— Слышь, корешок, — обратился ко мне тот, что повыше, с извечным вопросом всех гопников, — закурить не найдется?

«Объекты представляют потенциальную угрозу».

— Сообщил ИКР.

Спасибо кэп, так бы не догадался.

«Запускаю инфракрасное сканирование».

Фигуры гопников покрылись цифровой сеткой, сбоку с едва слышным стрекотанием понеслись колонки чисел.

— Хули молчишь, очкарик? — поинтересовался тот, что пониже, его рука была чуть заведена за спину. — Оглох что ли?

— Не курю, — доверительно поведал я ему.

— Он не курит! — удивленно сообщил маленький большому.

— Так дай ему в зубы, чтобы дым пошел, — посоветовал большой маленькому.

«Анализ окончен. На правой руке объекта номер два обнаружен металлический предмет, предположительно кастет. В правом кармане объекта номер один, обнаружен металлический предмет, предположительно выкидной нож. Эмоциональное состояние объектов: ярко выражено агрессивное. Оба объекта признаны чрезвычайно опасными. Для устранения угрозы, предлагаю использовать направленный инфразвук».

Так используй, блин!