Корректировка

– Я на каникулы к бабушке приехала из города, – охотно пояснила мала́я, – бабушка уехала, а я решила искупаться. Ладно, дядя Миша, пока, пойду я.

От её белозубой улыбки засвербело на душе. Штука в том, что у Миши-художника, при всех положительных качествах, имелся один недостаток, а точнее порок – большой интерес к молоденьким девочкам. И интерес, прямо скажем, не платонического свойства. Эдакий уголовный Гумберт. Женская привлекательность заканчивалась у него где-то в районе пятнадцати лет. На старших его вялый не поднимался. Брательник Сашка знал об этом, не одобрял, но поставлял ему девиц на регулярной основе. Миша их не сильничал, нет, парил в баньке, поил сладким вином, кормил всякими вкусностями, давал потянуть косячок, а потом с уже расслабленными юницами достигал своих похотливых целей. На прощание одаривал по-царски, кому четвертным, а кому и полтинником. Если какая дура, не поняв увещеваний, пыталась качать права, находились аргументы и пожёстче. Местных ментов Миша не боялся, среди них все было схвачено.

Он обозрел свою собеседницу всю, от стройных ножек, тонкой фигурки, задорно торчащих острых грудок, прелестного личика и прекрасных медных волос. Мысленно раздел и аж вспотел от вожделения – до чего хороша чертовка.

– Может зайдешь Ева, по-соседски… – Художник улыбнулся максимально доброжелательно, как ему казалось, пустив сноп солнечных зайчиков от золотых фикс, – чайку выпьем, варенье-маренье-мед-конфетки-манфетки.

– В другой раз, обязательно, – снова улыбнулась она.

Художник стоял у калитки и смотрел в спину удаляющейся девчонки. Его пассиями были в основном малолетние шалашовки, дочки алкашей и наркош, их перед тем, как употребить, мыть приходилось по часу. А тут, глянь какая, гладкая и сладкая.

Когда девичья фигурка, скрылась за изгибом улицы, он запер дом, захватил удочки (с понтом на рыбалку) и устремился следом. Зачем, он и сам не мог себе толком объяснить. Хоть посмотреть на неё, а там, чем черт не шутит. Она, судя по худой одежке из небогатой семьи. Посулить мало́й золотые горы. Да такой и не жалко – стольник бы отдал за сеанс – все равно их проклятых девать некуда. Имелись у него заветные печеньки с коноплей, от них малолетки сомлевали и становились податливыми.

* * *

Воздух, пах прелью и острым настоем хвои. Похотливо пах. Белесое, выцветшее от жары небо не отражалось в воде. Где-то куковала заполошная кукушка.

Художник высунулся из-за ствола ели, оглядел пространство. Бесконечная гладь озера с ивняком на берегу и она, Каштанчик. Бросила на траву сумку и стеснительно оглядывается, есть кто вокруг?

«Я старый бродяга, битый-перебитый жизнью, дурею от этой рыжей ссыкушки… чудны дела твои, господи!»

Убедившись, что вокруг никого нет, девчонка крест на крест взялась за подол сарафанчика, намереваясь стянуть его через голову. Рот у Художника наполнился горячей слюной.

И тут он почувствовал укол ниже правой лопатки, будто комарик укусил. Выгнулся, сунул за спину руку – почесать и вдруг тело налилось обморочным холодом, сделал шаг вперед и упал, свет померк в глазах.

* * *

– Первый раз применил. – с непонятной гордостью сообщил я Еве, вытаскивая из спины лежащего ничком Миши-художника керамическую иголку. Щелчком отправил её в лесную чащу.

Фея была все в том же девчачьем образе, не удосужившись сменить скин.

– По статистике, – сказала она, – такой типаж нравится девяносто девяти процентам педофилов.

– Хм… – я окинул её взглядом, – по странной случайности, мне тоже нравится, – и тут же поправился. – ну, чисто эстетически – очень красивая девочка.

– Ладно, не оправдывайся, педофил латентный, – усмехнулась Ева.

– А чего подол-то задирала? – парировал я. – Стриптиз ему показать хотела? Эксгибиционистка латентная.

– Почему ему? Тебе… – спокойно ответила фея и я вспомнил, что платье она все-таки стянула, а я не смог удержаться и зыркнул, и эта змеища всё зафиксировала.

– Приревновал? Ладно, не парься, – сказала она и вернула себе взрослый облик. – Эй, Кир, когда этот черт очнется?

– С минуты на минуту, – мяукнул присутствующий здесь кот. – Пора применить меру воздействия.

– Пора, так пора, – я извлек безыгольный инъектор, приставил к шее урки и вдавил пуск.

Щелкнуло. Он застонал.

– Связь с периферией установлена, шеф, – сообщил Кир.

– Значит тебе, чтоб узнать все о человеке, достаточно его лишь коснуться?

– Просто коснуться недостаточно, – отвечала феечка, – чтоб законектиться требуется некоторое время. Гадание по руке в образе цыганки идеально подходит. Кстати, и тебе могу погадать, чтоб принять максимально комфортный образ.

Я показал ей фигу.

– И так сойдешь, – согласен, это было немного некультурно.

Она фыркнула недовольно, собираясь сказать какую-то колкость, но тут Миша снова застонал, открыл глаза и сел, изумленно таращась на меня. Я понял, что стоящая рядом со мной Ева ему невидима.

– Плюс сто к эмпатии, – превентивно скомандовал я и взгляд у старого урки стал каким-то собачьим.

– Ты что за хрен с бугра? – спросил он застенчиво.

– Зови меня просто: хозяин.

– Чо-о?