Корпус А блок 4

- Так, так. В нашем закрытом отделении заработала настоящая фирма и охраны не надо, боятся бандюг не надо, да еще с пользой... на этой стерильности можно прожить еще сотню лет.

- Я как то об этом не подумала, - смущается Наташка.

Под потолком забубнил динамик, приглашая нас на обед. Я подошел к Наташке.

- Пошли...

Она вдруг обхватила меня руками и поцеловала.

- Я к тебе сегодня не приду... У меня там... еще не зажило...

Обед царский, я такой еще ни ел никогда. Густой красный борщ с куском мяса. На второе - печеная форель с салатом и горошком, на третье апельсиновый сок. Похоже, все это сломило пациентов отделения на сторону Аллы Васильевны, они доброжелательно смотрят на нее и заискивающе кивают головой.

- Вот и не узнать наших..., - говорит Таня, разбирая рыбу от костей, деньги и хорошая еда сломали их.

- Разве это плохо, - отвечает ей Наталья, - все отделение встрепенулось, как от зимней спячки, большинство получило работу и почувствовало свою кчемность в жизни.

- Значит ты бы тоже пошла к ней?

- И да, и нет. С одной стороны, бездельничать это тяжело, с другой стороны идти в кабалу совсем не хочу.

- Кабала то, за деньги...

- Ну и что.

- Не поймешь вас... Николай тоже говорит, что это неплохо. Борис, а ты чего то не летишь к Алочке в объятья.

- Она уже предлагала мне поработать, причем за весьма крупную сумму, но я ей отказал.

- Это почему же?

- Дело не в кабале и не в деньгах. Я хочу в ближайшее время уйти от сюда.

- Куда? - чуть ли не в один голос воскликнули Наталья и Татьяна.

Ира от удивления открыла рот.

- Туда на волю. Хочу уехать на юг и там попытаться просуществовать...

- Ты же умрешь? - сразу сказала Татьяна.

- Постараюсь протянуть. Кто то из великих сказал: "Если бояться, что на твою голову упадет кирпич на улице, то зачем на нее выходить, лучше сидеть дома." Я же не хочу бояться кирпича, хочу свободно бродить по улице.

- Ну ты, Борька, даешь, - с восхищением глядит на меня Татьяна, - и когда наметил?

- В ближайшие три- четыре дня.

- А как же я... то есть мы..., - поправилась Наталья, - ты бросишь нас.

- Если вы согласны со мной уйти, я не против. Одно прошу вас понять, это безумный риск. Один неверный шаг и с нами может случится непоправимое.

Девочки хмурые сидят напротив меня и молчат. В столовой раздается голос Аллы Васильевны.

- Внимание. Я осмотрела, как вы здесь живете и пришла в ужас. Так жить нельзя. Мой новый завхоз, Вера Ивановна уже составила список того, что необходимо для нашего блока. Однако, я считаю, что ваших комнат это не касается, а они должны быть пригодны для жилья и поэтому советую, заработанные деньги не копить, а тратить на свои бытовые условия. Сегодня ко мне обратился Семен Семенович с просьбой, выделить аванс для покупке в свою комнату телевизора и видеомагнитофона с кассетами. Я приветствую этот шаг и уже заказала аппаратуру, завтра она будет здесь. Тоже самое может сделать любой, имеющий деньги или работающий у меня. Не обязательно покупать телевизоры, учитесь жить нормально, приобретайте кровати, трельяжи, бижутерию, все что вы хотите. Вам понятно?

- Понятно, - за всех ответила Вера Ивановна.

Я заметил, что у входа в столовую стоит Пантелеймониха и смотрит на нас.

После обеда, бьется жизнь только в апартаментах Аллы Васильевны, остальные, неработающие у нее, разбрелись по своим комнатушкам. Сегодня что то необычное. Ко мне никто из моих девочек не пришел. Я спокойно занимаюсь за столом уже в течении трех часов. Вдруг дверь скрипнула. На пороге стояла Ира.

- Ты... ты... негодяй, ты бросаешь нас.

И тут она заплакала.

Я подошел, осторожно обнял ее и повел к кровати.

- Успокойся, ну что ты. Тебе нельзя плакать. Тебе даже нельзя протирать свои глаза... Вот я чистым полотенцем промокну твои щечки.

- Девочки возмущены твоим поступком...

- Знаю.

- Но почему ты не хочешь спокойно прожить здесь? Вроде у нас появляется какое то дело, оказывается мы можем еще кому то быть нужны..., а ты собираешься уйти.

- Не уговаривай, Ира.

- Я люблю тебя.

- Я тоже.

Осторожно поцеловал ее губы.

- Я решила, если ты уйдешь, я с тобой.

- Вот этого делать нельзя. Ты самое чувствительное создание на свете, твоей коже нельзя терпеть избытка холода, тепла, света, плохой воды и грязи. Всего этого там в избытке...

- Ну и пусть.

- Кроме этого, тебе нельзя даже заниматься любовью, рожать детей.

- Кто это тебе сказал?

- Пантелеймоновна.

- Значит, ты уже говорил с ней обо мне и об этом...

- Говорил.

И тут она опять заревела. Я ее успокаивал как мог, пока она всхлипывая не прижалась ко мне и застыла. Я ее чуть покачиваю в своих руках.

- У тебя так громко стучит сердце, - вдруг сказала Ира.

- А я думал это твое.

- И все же я пойду с тобой. А с Пантелеймонихой поговорю сама, не может быть, чтобы я не испытала счастья любви.

Ира ушла через час. Только за ней закрылась дверь, как раздался требовательный стук.

- Войдите.

На пороге Алла Васильевна.

- К тебе можно, Борис? Я сегодня уже была здесь и решила еще раз заглянуть.

Она по хозяйски села на мою кровать и закинула ногу на ногу, отчего подол ее платья приподнялся до бедер, оголив коричневатые ноги.