Коронная башня

Все девушки были босыми. Гру считал обувь излишней роскошью, но сейчас им это только помогло – они спустились по деревянным ступеням почти бесшумно, как пущенная под гору телега. Однако как раз в тот момент, когда Гвен открыла дверь на улицу, из маленькой кладовой возле кухни вышел Гру. Увидев девушек, он недовольно проворчал:

– Что это здесь происходит?

На секунду Гвен замерла на месте, а потом быстро вытолкнула девушек на крыльцо, где они в замешательстве остановились. Кошки превратились в утят, а Гвен поневоле – в утку-мать, которая встала между своим выводком и злобным псом.

– Я тебя предупреждала, Гру! Мы уходим!

– Господи, ты, тупая потаскуха! Я же тебе только что сказал: некуда тебе идти! Для вас всех это единственное место. Ну идите! Давайте, проваливайте! Погуляйте немного по городу. Когда устанете – когда стемнеет, похолодает и брюхо сведет от голода, – вот тогда вы поймете, как вам здесь было хорошо, и вернетесь как миленькие. Но запомните: когда вернетесь, я больше не стану терпеть ваши выкрутасы. Будете делать то, что я велю. И вот еще что: за все те неприятности, что вы мне тут устроили, вас ждет хорошая порка!

Гвен молча вышла на улицу и закрыла за собой дверь.

У нее дрожали руки, ее всю трясло. Ей казалось, она вот-вот упадет прямо на крыльцо.

– Что мы будем делать, Гвен? – спросила Эбби.

– Ты не знаешь, ведь так? – Джоллин нервно усмехнулась.

– Ты бы с нами так не поступила, правда же? – спросила Мэй. – Не взбесила бы Рэйнора, если бы не знала, куда пойти?

Роза коснулась руки Гвен и посмотрела на нее своими большими, как у олененка, глазами.

– Пожалуйста, скажи нам. Куда мы идем?

Гвен дрожала, прислонившись к двери. Солнце наконец поднялось достаточно высоко, чтобы стереть тени, которые отбрасывала «Гадкая голова», и напротив нее возвышался полуразвалившийся постоялый двор.

– Туда, – указала Гвен.

– Ты сошла с ума, – прошептала Джоллин.

– Возможно. – Гвен кивнула. – Но это лучше, чем смерть.

Глава пятая. Убийство на реке Бернум

– Мы уж думали, с вами что-то случилось, – сказал Себастьян, когда утром следующего дня Адриан вышел на палубу. – Юджин стучался к вам в каюту, но дверь была заперта и вы не отвечали.

Адриан посмотрел на небо. Солнце уже почти поднялось у них над головами.

На палубе собрались все пассажиры, кроме господина в капюшоне, который по-прежнему избегал общества. Сейчас его нигде не было видно. В центре небольшой группы сидела Вивиан, закутавшись в плащ Адриана. Она одарила его теплой улыбкой.

– Я поздно лег. Должно быть, слишком крепко заснул и не слышал, – пробормотал он виноватым голосом ребенка, которого обвинили в лености.

– Надо же, а я всю ночь глаз почти не сомкнул, – покачал головой Себастьян.

– Не думаю, что кому-то из нас удалось выспаться, – прибавил Сэмюэль.

Адриан набрал из висевшего на поручнях ведра пригоршню воды и плеснул себе в лицо. Потом потянулся и зевнул. После позднего пробуждения он всегда чувствовал себя уставшим и разбитым. Большую часть ночи он просидел с открытой дверью, не отрывая взгляда от маленького коридора, который вел к другим каютам, и часами наблюдая за качающейся лампой, но так никого и не увидел. Наконец, когда уже взошло солнце, запер дверь и улегся в постель, чувствуя себя круглым дураком.

Адриан присел рядом с Юджином. Самый молодой из купцов в восхищении рассматривал свои растопыренные пальцы. У него были обкусанные, грязные ногти, и потому Адриан решил, что юноша любуется кольцами. Их у него было еще больше, чем у Себастьяна, – по три на каждой руке. Адриан колец не носил. Просто не видел в этом смысла. Однажды богатый военачальник подарил ему перстень, но Адриану не понравилось, что кольцо затрудняет хватку, и он отдал его в качестве чаевых подносчице в трактире. Наверное, его попутчики, будучи ювелирами, придерживались иного взгляда на украшения.

Вивиан подтянула колени к груди и совершенно утонула в складках плаща. Адриану никогда не нравилось тонкое одеяние, которое в Калисе называлось бишт. Он купил его у приставучего базарного торговца в Дагастане незадолго до посадки на корабль в Аврин. Торговаться Адриан никогда не умел, поэтому явно переплатил. На востоке с ним такое часто случалось, и плащ служил физическим напоминанием о годах, проведенных в Калисе. Но на Вивиан он смотрелся очень хорошо.

Баржа продолжала двигаться вверх по реке, изредка делая остановки у почтовых станций. Там меняли лошадей и кучеров и взяли на борт сменщика рулевого, чтобы Фарлан мог поспать. За ночь окружающий пейзаж разительно переменился. Река Бернум стала уже, шумливее, а берега поднялись. Стены каньона погружали реку во мрак, а бечевник из проселочной дороги превратился в узкую тропку, пролегавшую по краю утесов, где из скудной каменистой земли торчали обнаженные корни редких кривых сосен.