Королевы-соперницы

Элпью хотелось философии, графиня была падка до знаменитостей. Поэтому обе с готовностью приняли приглашение.

— Тогда мы расстаемся до вечера, дамы. Начало ровно в восемь часов в концертном зале в Йорк-Билдингс.

Йомен был рад проводить их к выходу. Он вызубрил свой рассказ и предпочитал придерживаться привычных кровавых историй, до которых были охочи нормальные посетители. Пока графиня с горничной, опережая его, спускались с холма, Элпью в подробностях поведала своей госпоже о кровожадном лорде Рейкуэлле:

— В первый раз он убил в прошлом году, когда ему было всего пятнадцать.

— Пятнадцать! — Графиня потерла пухлые ручки. Какой материал! — Он же совсем мальчишка.

— Да, миледи, напал на человека у таверны средь бела дня. Нанес ему рану глубиной двенадцать дюймов. — Когда они свернули к Воротам изменников, Элпью обернулась и увидела, что мистер Сиббер уходит со священником-ирландцем. — Не хотелось говорить в присутствии этого щеголя, но первой жертвой лорда Рейкуэлла был как раз актер.

— Актер? Известный?

— Нет, начинающий.

Графиня хранила молчание, пока под железной решеткой они не расстались с йоменом.

— Подожди, Элпью. — Со своего места на мосту, перекинутом через ров, графиня ясно видела фигуру давешнего пристава, который стоял на лужайке сразу за главными воротами. — Сегодня утром нам нанесли визит. — Она кивком указала в ту сторону. — Должно быть, он проследил за мной до Тауэра.

Элпью сразу же узнала знакомый силуэт. В конце концов, большую часть своей взрослой жизни она провела, спасаясь от приставов.

— На лужайку, мадам! Что же нам делать?

— Тот йомен сказал мне, что, пока мы находимся в Тауэре, арест нам не грозит. Так что ничего не поделаешь, — сказала графиня, вдыхая спертый воздух, идущий из королевского зверинца. — Уф, ну и вонь, однако, знакомясь с дикими зверями, можно неплохо провести время... — Она указала на афишу. — Мне всегда хотелось увидеть пуму.

— Мне тоже. — Элпью достала деньги заплатить за вход. — Я слышала, что они ужасно милые. А у сов, я слышала, глаза, как выпуклые стекла.

— Извини, Элпью. — Графиня взяла ее за руку. — Надеюсь, нам не придется торчать там слишком долго.

— Признаюсь, мадам, пахнет не очень-то заманчиво, — рассмеялась Элпью. — Но когда какая-нибудь большая группа пойдет на выход, мы сможем выскользнуть вместе с ними. Вы наденете мой плащ. И мы с вами сбежим из Тауэра не менее удачно, чем это проделывали до нас многие благородные узники.

Вечером того же дня экипажи и портшезы запрудили узкий северный подъезд к Йорк-Билдингс со стороны Стрэнда. Другие зрители прибывали с юга по реке и поднимались с берега по Йоркской лестнице.

Элпью со своей хозяйкой стояли напротив входа в концертный зал, рядом с Водными воротами. Как и обещала Элпью, они выбрались из Тауэра с большой группой посетителей. Пристав заметил графиню только у церкви Всех святых и бросился в погоню. Но за Таможенной набережной было достаточно закоулков и лазеек, чтобы сбить врага со следа.

Женщины укрылись в маленькой закусочной, полной матросов, где все блюда стоили девять пенсов, и потратили большую часть своего последнего шиллинга на дешевую, но сытную еду — пирог с устрицами и взбитые сливки с вином. Вдвойне теперь признательные Сибберу за предложение посетить лекцию, так как это давало им возможность посидеть в тепле, оттягивая возвращение домой до самого позднего времени, графиня и Элпью погуляли по берегу реки, пройдя по кипевшим жизнью набережным у Биллингсгейтского рынка, Рыбного рынка и Королевской пристани, прежде чем вернуться на городские улицы. К тому моменту, когда они подошли к Йорк-Билдингс и заняли свой пост, уже смеркалось.

— Скажи мне, если заметишь какую-нибудь знаменитость, Элпью. Зрение у меня уже не то, что в молодости.

Хотя время близилось к восьми часам вечера, у входа, освещенного множеством фонарей и факелов, которые держали слуги, факельщики и форейторы, было светло как днем.

— Я так волнуюсь, Элпью. — Графиня привстала на цыпочки, глядя поверх голов ожидающей толпы. — Снова оказаться в высшем свете!

Элпью не стала обращать внимание своей госпожи на то, что высший свет был разодет по последней моде, тогда как платье графини отражало вкусы четвертьвековой давности, и что высший свет сюда везли, а они пришли пешком, скрываясь от слишком сурового пристава.