Королевы смеха. Жизнь, которой не было?

Когда собралась комиссия по званиям, я была на съемках, и один из наших режиссеров (я его настолько терпеть не могу, что даже фамилии не помню) сказал: «Зачем ей «народную»? Ей и «заслуженной» хватит!» Ну и я плюнула на них. Прошло какое-то время, вдруг в Союз кинематографистов вызывают: «Мария Павловна, да что ж это вы без звания? Как же такое может быть?» И в 91-м году мне присвоили «народную». А я хотела, чтобы Ельцин мне подписал приказ, все ждала, пока он наездится по своим делам. И дождалась. Я его очень уважаю за смелость. Ох, как я люблю смелых людей! Это ведь очень трудно быть смелым. Очень трудно. Но надо!

– Мария Павловна, а почему вы бросили театр?

– Потому что у меня начались съемки в фильме «Принц и Нищий», где я играла сразу две главные роли. Потому что в Ленинграде я отрабатывала спектакль, садилась в «Стрелу» и мчалась в Москву на киностудию, снималась в Москве, садилась в «Стрелу» и ехала в Ленинград. Так я жила год. Разве это нормально? Меня из театра не отпускали. Я со скандалом ушла. И не жалею, хотя театр актеру необходим. Он его шелушит, формирует, позволяет проживать образ от рождения до смерти. Но в то же время театр – это коробка. Это три стены и зрительный зал.

– А как же общение со зрителем, его дыхание, реакция?

– Какая разница? Аппарат – то же общение. Если ты актер, тебе должно быть все равно, с кем общаться. Вокруг может быть тысяча посторонних людей – но ты уже никого не видишь, тебе на все наплевать. Ты вздрагиваешь, когда раздается команда «Мотор!», а потом уже растворяешься в образе и живешь чужой жизнью. И аппарат – такой же твой зритель, как и в театре. Так что много в нашей профессии шаманского, необъяснимого. Артиста делают только Мама и Господь бог. Только! А потом ты уже только учишься «читать».

– Вы легко готовитесь к новой роли? Легко входите в образ?

– Понимаешь, в чем петрушка-то… Как только ты получаешь задание, ты готовишься каждую минуту. Оно все время с тобой. Я не сижу за столом и не твержу: «Ма-ма, па-па!..» Избави, Боже! Это все идет подспудно, где-то там, внутри. Этого никто объяснить не сможет, если кто-то начнет объяснять – не верь. Поэтому актерская профессия – это тайна, это волшебная жизнь. Сколько ты характеров переиграла, сколько чувств перечувствовала! Да мы же богатые люди!

А иногда не жалко, что ты не снимаешься. И деньги никакие не нужны. Я всегда была бессребреницей и за деньгами не пошла бы за тридевять земель. Я даже не анализировала свой путь от первой до последней роли, мне казалось, что все это одно и то же – работа. А вокруг раздается: «Я выросла! Я набралась опыта!» Все же считают себя Ермоловыми, но это не так! И от этого всегда обидно и больно.

– Мария Павловна, давайте вспомним вашу работу в фильме «Принц и Нищий». Вы, молодая актриса, получили приглашение сыграть две противоположные роли и грандиозно справились с задачей. Как вам это далось?

– Очень трудно. Вот представь себе – сегодня я восемь часов играю роль Принца Эдуарда. Все на мне одной – никого в кадре больше нет. Разговариваю с пластинкой, на которой записан мой же голос. А завтра я то же самое проделываю в роли Тома. Представил? Но тут помогла моя точность, моя близость к Мейерхольду, биомеханика. Видимо, это я умела делать. А потом я всегда работала в окружении очень хороших актеров, они учили меня всему. Благодаря ним я и стала профессионалом.

«Принца и Нищего» мы заканчивали уже в Сталинабаде, куда была эвакуирована студия Горького. Там же я снималась в каких-то короткометражках и в фильме «Мы с Урала». В 1944 году я вернулась в Москву и осталась здесь уже навсегда. Начала сниматься в «Модах Парижа» и «Русском вопросе». Вот так все пошло и поехало.

– А если вам роль неинтересна, как вы поступаете?

– А у меня всегда были хорошие предложения. Наверное, потому что я всеядна. Если что-то новое – я иду. Вот только что я снялась в картине Ефима Грибова «Мы едем в Америку». Так он предложил мне сыграть бандершу-еврейку! Ну, представляешь себе – я еврейка! Да к тому же еще и бандерша. Со своей детской мордой. Это же смешно. А он хитрый, он сделал все наоборот. И это легло, и получилось хорошо. Сейчас, кстати, он опять снимает и приглашает меня на большую роль: «Вы, – говорит. – Марь Пална, у меня джокер. Я без вас – никуда!» Так что сейчас мне нужны силы, поэтому я тебя и попросила клубнику купить.

– Вас часто приглашали одни и те же режиссеры?