Королевы смеха. Жизнь, которой не было?

Семь лет Николай Акимов был отстранен от руководства театром. Посещаемость упала почти до нуля, театр снова оказался на грани закрытия. Мастер жил на гонорары, которые платили его именитые друзья Николай Черкасов, Борис Тенин, Николай Охлопков за свои портреты (Акимов превосходно владел красками). Как режиссер работал в Ленинградском Новом театре, преподавал в Ленинградском государственном институте театра, музыки и кинематографии, вел класс и возглавлял художественно-постановочный факультет.

Долгожданное возвращение Акимова состоялось в 1956 году и ознаменовалось постановкой «Обыкновенного чуда» Шварца. Вместе с режиссером в театре появилась молодежь – новые «акимовцы» – Вера Карпова, Инна Ульянова, Валерий Никитенко, Борис Улитин, Лев Милиндер, Светлана Карпинская, Ольга Антонова. Старые «акимовцы» оказали ему самый теплый прием, мудрый шеф сделал вид, будто ничего между ними не произошло…

Но прожил он всего шестьдесят семь лет и умер от инфаркта.

Говорят, в акимовской квартире хранились водки-настойки, которые назывались по фамилиям людей, благодаря которым он потерял театр. Настойка на малине «Кровь Козлова» или «Яд для Петрова» (фамилии, конечно, вымышленные, ведь это очень известные артисты). Обида на этих людей не забывалась всю жизнь, но была переведена почти в карнавальный статус.

Возвращение Николая Акимова оказалось очень благодатным для Елизаветы Уваровой. Ее талант расцвел и окрасился новыми красками. Она стала играть комедийные и сатирические роли в классике и современных пьесах. «Не будет преувеличением сказать, что Е.Уварова овладела почти всеми средствами сатиры, почти всеми красками комедийного мастерства, – писала «Ленинградская правда». – Часто актриса разоблачает своих героинь веселым смехом, словно художник, изображающий дружеский шарж: иногда ее персонажи напоминают хлесткую боевую сатиру. Но чаще всего ее сатирические портреты язвительно колючи (например, Настасья Ивановна в «Разорванном рубле») или беспощадно обличительны (например, Матильда фон Цанг в «Физиках»)…»

Среди ярких ролей Елизаветы Уваровой тех лет: старая княжна Чепчеулидзева-Уланбекова («Помпадуры и помпадурши»), Хеновева («Деревья умирают стоя»), Антея Кокс («Дипломаты»), тетя Сима («Чемодан с наклейками»), Гренкина («Звонок в пустую квартиру»), учительница Ольга Ивановна («Повесть о молодых супругах»).

Колоссальной работой Уваровой на сцене стала роль главного врача психиатрической клиники Матильды фон Цанд в «Физиках» Фридриха Дюрренматта. Здесь актриса виртуозно использовала один из выразительнейших законов театра – противопоставление крайностей. В первых картинах спектакля она появлялась хрупкой, хромоногой женщиной, взирающей с нежным умилением на всех и вся. Она разыгрывала роль заботливой матери по отношению к своим пациентам – знаменитым физикам, укрывшимся в сумасшедшем доме, чтобы их открытия не попали в руки современных варваров. Но что-то настораживало зрителей. То ли неподвижный, остекленевший взгляд… то ли порывистая, конвульсивная походка. Почему-то не покоряло великодушие этой стареющей одинокой женщины. Как удавалось актрисе вызвать такую настороженность зрителей? Откуда бралось это «второе дно» в характере «фройляйн доктор»?

И как преображалось это всепрощающее существо в финале! Она сбрасывала маску и начинала играть в открытую. Повелительно взмахивая костылем, словно жезлом, с нескрываемым торжеством она заявляла ученым: они в ее руках. Медсестры делали фотокопии с документов исследователей. «Завтра же в лабораторию!» – звучит приказ фон Цанд. Добрая фея становится злобным гением.

«Она скинула халат. Серое вечернее платье еще сильнее подчеркивает ущербность, уродство ее фигуры, – писала в 1964 году газета «Голос Риги». – Какая-то зловещая, пружинистая грация. И рыжий, остроконечный конус волос дополняет ее портрет – коварное, злое, беспощадное существо. Теперь она похожа на крысу, эта цивилизованная хищница… Цепко и ловко держит она в своих крохотных пальчиках-коготках человеческие судьбы. О, она хитрее и предусмотрительнее всех. И она непременно победит в этой адской схватке за атомное господство… Она ненавидит весь человеческий род. Она мечтает отомстить ему за свое убожество, эта жестокая и опасная, пакостная горбунья».