Королевство белок

Берест шел, опираясь на плечо Ирицы, и она напрягала силы, чтобы не дать ему упасть. Несколько раз он прислонялся к дереву. Лесовица, сосредоточенно мерцая глазами, касалась его раны и останавливала кровь. Но от ходьбы рана Береста открывалась опять, и темное пятно на рукаве рубашки становилось все больше. Лесовица твердо решила, что не даст ему больше идти. Она остановилась: «Сядь. Сядь на землю». Она видела, как Берест мотнул головой. Лесовица догадалась наконец, что ему не нравится, когда ее голос звучит у него в голове.

– Здесь… – неуверенно выговорила Ирица вслух. – Тебя… не найдут. Я спрячу…

Лесовица сама удивилась, услышав, что говорит словами. Точно так же – словом – дал ей имя Берест. У Ирицы забилось сердце: так необычно было то, что с ней происходило.

Берест выбился из сил. Они с Ирицей остановились в ельнике. Он лег навзничь на зеленый моховой пригорок. Заросшее худое лицо Береста совсем побелело.

– Все я испортил, – сказал он то ли ей, то ли себе. – У меня есть тайник в лесу, ближе к каменоломням. Это Хассем… позаботился… Я не сумел отыскать.

Берест затих. Хассем, почти подросток, работал не в штольнях, а по хозяйству. Когда каменоломни охватило моровое поветрие, вместе с другими, кто послабей, Хассем попал в могильщики. По дороге к поляне, где были страшное кострище и яма, Хассем спрятал для своего приятеля немного сбереженных ими обоими сухарей. Если бы Берест сумел их взять, он смог бы какой-то срок продержаться в лесу, не выходя к людям. Близлежащие села жили за счет каменоломен, их жители выдавали беглых.

– Туда не иди, – проговорила Ирица.

Говорить словами оказалось не так трудно, как она думала.

– Тебе… нельзя. И мне… нельзя…

Она снова остановила кровь и, догадавшись, оторвала полосу от своего платья, стала завязывать рану. С наконечником стрелы лесовица ничего не могла поделать. Он так и засел в плече у Береста.

– Ляг. Кровь перестанет… Ночь, день…

– Откуда ты только взялась, Ирица? Как это я имя твое угадал?

«А ведь вправду… – мелькнуло у Береста. – Я слыхал, можно зачаровать лесовицу, если дать ей имя».

– Как зачаровать? Я не знаю… – Ирица непонимающе посмотрела на него.

Берест понял: она услышал его мысли. «Кто за тобой гонится?» – безмолвно спросила Ирица: она не нашла еще слов, чтобы сказать это по-человечески. – «Зачем вы ломаете гору?»

– Камни из горы добывают, чтобы строить города. Где добывают – это штольня. Это тяжко: и клинья ломаются, и кайла, – приподнявшись и опираясь на здоровую руку, стал говорить Берест. – В горе темно, тесно, огонь чадит, а без огня нельзя: ничего не видать. Понятно, по доброй воле никто так работать не пойдет. Вот потому и ловят меня, что я невольник… Был. Теперь живым на каменоломни не вернусь. И так живым в плен дался, набрался стыда.

Ирица не понимала многих слов, но очень старалась запомнить и догадаться о смысле хотя бы некоторых.

– Невольник… Что значит «в плен дался»?

Тут Бересту пришло в голову, что лесовице неоткуда знать о людских делах. Он только вздохнул:

– Не ходи ты к людям. Что тебе объяснять, все равно не поймешь. Ты красавица, ты диво лесное. Тебя обидят, не ходи.

Ирица смотрела на него широко открытыми глазами.

– В плен – значит, на веревку посадят, на цепь, – сказал Берест и усмехнулся краешком губ. – Ну и как, много ты поняла, чудо лесное?

– Поняла, – неожиданно сказала Ирица. – А где ты жил? В лесу?

– В доме… – Берест слегка повел здоровым плечом. – Там… На полночь… За морем.

Ирица не совсем представляла себе море, но что такое «на полночь» поняла, и перевела взгляд к северу.

Там, за лесом и за морем, стоял город Даргород на реке Мутной. Берест, крестьянский сын, был старшим из трех братьев. Во время набега кочевников из степей он, среди прочих пеших ратников-ополченцев, оставался в заслоне и, оглушенный, в беспамятстве попал в плен. А в неволе уже и «набрался стыда», пока вели на веревке и продали, как скотину, потом везли в трюме на корабле и продали еще раз – на каменоломни.

Берест добавил:

– В нашем роду не в обычае в плен сдаваться. Надо биться до смерти.

– До смерти, – повторила Ирица. – Чтобы тебя не было? – вдруг ужаснулась она.

– Что теперь о том говорить… – нехотя сказал Берест.

Он снова закрыл глаза, ослабев от потери крови.