Королевский убийца [издание 2010 г.]

Верити повернулся и зашагал по коридору. Я поспешил выполнить его распоряжение и убраться подальше от Регала. Принц топал ногами и ругался, как обиженный ребенок. Ни один из нас не смотрел в его сторону, но я, по крайней мере, надеялся, что никто из слуг не заметил этого происшествия.

Это был длинный, особенный день. Верити зашел в покои короля Шрюда, а потом вернулся в свой кабинет. Не знаю, что делал Регал. А все люди начали выполнять приказы королевы, работая быстро, но почти безмолвно, тихо переговариваясь между собой, когда готовили один зал для тризны, а другой для покойников. Я отметил, что те женщины, которые были наиболее преданны королеве, теперь оказались окружены вниманием, как будто они были тенью Кетриккен. Эти знатные дамы внезапно сочли незазорным для себя прийти в Малый зал, чтобы лично проследить, как идут дела с ароматизированием воды и раскладыванием одежды и полотна. Я помогал носить дрова для погребального костра.

Ранним вечером охотники вернулись. Они прибыли тихо, стража торжественно выстроилась вокруг наполненных повозок. Кетриккен ехала во главе. Она казалась усталой и застывшей — но не от холода. Я хотел подойти к ней, но не успел — сам Баррич подхватил под уздцы ее лошадь и помог королеве спешиться. Пятна свежей крови покрывали ее сапоги и спину Легконожки. Королева не приказывала своим солдатам делать то, чего не делала сама. Кетриккен негромко велела им вымыться, расчесать волосы и бороды, переодеться и вернуться в зал. Когда Баррич увел Легконожку, королева на некоторое время осталась одна. Тяжелой грустью повеяло от нее. Она устала. Очень устала.

Я тихо подошел к ней.

— Если вам что-нибудь нужно, моя леди, королева… — сказал я мягко.

Она не обернулась.

— Я должна сделать это сама. Но будь поблизости, на случай, если ты мне понадобишься. — Она говорила так тихо, что, я уверен, никто, кроме меня, ее не слышал.

Потом она двинулась вперед, и люди из замка расступились перед ней. Головы склонялись, когда она серьезно приветствовала их. Она молча прошла через кухни, одобрив приготовленную еду, потом заглянула в Большой зал, снова одобрительно кивнула. В Малом зале она остановилась, потом сняла свою яркую, веселую шапочку и куртку, оставшись в простой мягкой рубашке из пурпурного льна. Шапку и куртку она отдала пажу, который был горд оказанной ему честью. Кетриккен подошла к торцу одного из столов и начала заворачивать рукава. Все в зале замерли, и все головы повернулись в ее сторону. Она встретила наши изумленные взгляды.

— Вносите наших мертвых, — сказала она просто.

На жалкие тела несчастных больно было смотреть, сердца наши обливались кровью. Я не считал, сколько было покойных. Больше, чем я ожидал. Больше, чем мы могли предположить, судя по докладам Верити. Я шел за Кетриккен, держа сосуд с теплой ароматизированной водой, а она двигалась от тела к телу и осторожно омывала каждое изувеченное лицо и навеки закрывала незрячие глаза. За нами шли другие — извивающаяся змеей процессия. Они осторожно раздевали мертвых, омывали, расчесывали волосы и оборачивали тела чистой тканью. В какой-то момент я заметил, что Верити тоже пришел в Малый зал. Вместе с молодым писцом они переходили от тела к телу, записывая имена тех немногих, которых удалось опознать, и давая краткое описание остальных.

Одно имя я назвал ему сам. Керри. Последнее, что мы с Молли знали об этом уличном мальчишке, — что он стал помощником кукольника. Куклой он и закончил свои дни. Его смеющийся рот застыл навеки. В детстве мы вместе бегали по поручениям, чтобы заработать пенни-другой. Он был со мной в первый раз, когда я напился, и хохотал, пока его собственный желудок не подвел его. Это он спрятал тухлую рыбу под столом у хозяина таверны, обвинившего нас в воровстве. Дни, которые мы провели вместе, теперь помнил я один. Я внезапно почувствовал себя калекой. Часть моего прошлого была «перекована».

Когда мы закончили и встали молча вокруг столов с телами, Верити вышел вперед и в тишине зачитал свой список. Имен было мало, но он не пренебрегал теми, кто остался неизвестен. «Молодой человек, у которого едва начала отрастать борода, темные волосы, на руках шрамы от рыбной ловли», — сказал он об одном, а о другой: «Женщина, кудрявая и миловидная, с татуировкой гильдии кукольников». Мы слушали литанию по тем, кого мы потеряли, и если кто-то не плакал, то у него должно было быть каменное сердце. Мы подняли наших мертвых и отнесли к погребальному костру, чтобы бережно уложить их на последнее ложе. Сам Верити поднял факел и вручил его королеве, стоявшей возле костра. Она подожгла политые смолой ветки и посмотрела в темные небеса.

— Вы не будете забыты! — крикнула она.

Все эхом повторили ее крик. Блейд, старый сержант, стоял у костра с ножницами, он отрезал у каждого солдата прядь волос длиной с палец — знак скорби по павшим товарищам. Верити присоединился к очереди. Кетриккен встала рядом с ним, чтобы отдать Блейду светлый локон собственных волос.