Не успел я подняться на ноги, как он еще раз со всей силой ударил меня в грудь. Я выставил руку, чтобы защитить лицо, и он схватил ее зубами. Волчонок глухо рычал, делая вид, что грызет ее. Я потерял равновесие и повалился на снег. На этот раз я вцепился в него, прижимая его к себе, и мы долго катались по земле. Он кусал меня, иногда больно, и все это время: Здорово, здорово, здорово? Поймал, поймал, и опять поймал. Сюда, ты умер, сюда, я сломал твою переднюю лапу, сюда, вся твоя кровь вытекла, поймал, поймал, поймал!
Хватит! Хватит! и наконец: Хватит! — прогремел я, он отпустил меня и отскочил в сторону, смешно изгибаясь, чтобы сделать круг и снова прибежать ко мне. Я взмахнул руками, защищаясь, но он только схватил мой мешок с костями и убежал с ним, вызывая меня преследовать его. Я не мог позволить ему так легко победить. Поэтому я прыгнул за ним, схватил его. Он вцепился в мешок с костями, и мы перешли к игре в перетягивание, в которой он обманул меня, внезапно отпустив мешок и ущипнув меня за руку так, что она онемела, и потом снова схватив кости. Я пустился в погоню.
Поймал, я дернул его за хвост. Поймал! Я ударил его в плечо коленом, выбивая из равновесия. Забрал кости! На мгновение я вырвал их и бросился бежать. Он всеми четырьмя лапами ударил меня в спину, бросив на снег, схватил свой трофей и снова убежал. Я не знаю, сколько времени мы играли. Наконец мы оба бросились на снег, чтобы отдохнуть, и лежали рядом, тяжело дыша, в бездумном изнеможении. Мешок был местами порван, из дырок торчали кости, и волчонок схватил одну, потряс и вытащил ее. Он принялся грызть кость, объедая мясо, потом прижал ее лапами, а его челюсти сокрушали толстый хрящ. Я протянул руку к мешку, ухватился за кость — хорошую, мясистую мозговую кость — и вытащил ее.
И внезапно снова стал человеком. Как пробуждение от сна, как хлопок мыльного пузыря, и уши волчонка дернулись, и он повернулся в мою сторону, как будто я заговорил. Но я молчал. Я только отделился от него. Внезапно мне стало холодно. Снег забился мне в сапоги и за воротник. На моих руках были набухшие рубцы в тех местах, где зубы волчонка прошлись по ним. Мой плащ был порван в двух местах. Я чувствовал головокружение, как будто только что очнулся от наркотического сна.
Что случилось? Настоящее участие. Почему ты ушел?
Я не могу этого делать. Я не тогу быть с тобой вот так. Это неправильно.
Удивление. Неправильно? Раз ты можешь это делать, как это может быть неправильно?
Я человек, не волк.
Иногда, согласился он. Но ты не должен им быть все время.
Нет, должен. Я не хочу быть так сильно связанным с тобой. У нас не должно быть такой близости. Я должен дать тебе свободу, чтобы ты жил той жизнью, для которой предназначен. Я должен жить той жизнью, для которой предназначен я.
Насмешливое фырканье, блеснувшие клыки. То-то и оно, брат. Мы такие, какие мы есть. Как ты можешь утверждать, что знаешь, какую жизнь мне было предназначено вести, не говоря уж о том, чтобы вынудить меня к этому. Ты даже не можешь принять то, для чего ты предназначен. Ты это отрицаешь, хотя это ты. Все эти игры в слова — полная ерунда. С тем же успехом можешь запретить своему носу нюхать, а своим ушам слышать. Мы такие, какие мы есть, брат.
Я не снимал своей защиты. Я не давал ему разрешения. Но он ворвался в мое сознание, как ветер врывается в незакрытое окно и наполняет комнату.
Ночь и снег. Мясо в наших челюстях. Слушай, нюхай, мир живой сегодня, и мы тоже. Мы можем охотиться до рассвета. Мы живые, и ночь и лес наши! Наши глаза остры, наши челюсти сильны, и мы можем загнать оленя и пировать до утра. Пойдем! Пойдем назад, к тому, для чего мы были рождены.
Через мгновение я пришел в себя. Я был на ногах и дрожал с головы до ног. Я поднял руки, посмотрел на них, и внезапно моя собственная плоть показалась мне чужой и сковывающей, такой же неестественной, как моя одежда. Я мог уйти. Я мог уйти сейчас, сегодня, и пуститься в дальний путь, чтобы найти нашу родню, и никто не сможет преследовать нас, не говоря уж о том, чтобы найти нас. Он предлагал мне залитый лунным светом мир еды и отдыха, такой простой, такой совершенный. Мы смотрели друг другу в глаза, и его глаза были сверкающими, зелеными и манящими. Пойдем. Пойдем со мной. Что подобным нам делать среди людей со всей их мелочной возней? Ни куска мяса не получишь от всех их свар, никакой чистой радости от их планов и никакого простого удовольствия. Почему ты это выбираешь? Пойдем, пойдем со мной.
Я моргнул. Снежинки засыпали мои ресницы, и я стоял в темноте, замерзший и дрожащий. Рядом со мной волк встал и отряхнулся. Хвост прямо, уши вверх, он подошел ко мне и потерся о мою ногу, а потом носом толкнул мою холодную руку.
Я опустился на одно колено и обнял его, ощутив его густую гриву, крепость его мышц и костей. Он хорошо пах, чистотой и лесом.